– Правда? И он вас бросил? Ну, тогда я ему сейчас отстрелю…

– Не надо! Я сама его выгнала. Может, вы его возьмете вместо мужа? Рекомендую. Виталя, повернись, пожалуйста. Я помню, как ты говорил, что после меня сможешь жить с кем угодно.

Виталя повернулся с ничего не выражающим лицом. В этот момент у меня зазвонил мобильный. Все дернулись. Тетка перевела ружье на меня.

– Это, вероятно, сообщают, что вашего мужа привезли, – сказала я спокойно, нажала на прием – и оказалась права. – Куда его? – посмотрела я на Алевтину Ильиничну.

– А бухгалтершу привезли?

Я задала вопрос в трубку.

– Ее пока не нашли, – сообщила я, хотя знала, что ребята из Управления и не собирались привозить женщину. Решили ограничиться мужем, испортившим всем вечер пятницы. Вероятно, с ним уже поговорили по душам, хотя и кратко. – Так что с вашим мужем делать? Он ждет перед баней.

– Сюда его, голого.

Вскоре появился невысокий плотный дядька с лишним жирком на боках. Внешне он напоминал мадьяра. Больше всего привлекали внимание длинные пшеничные усы. Одежду он кучей держал в руках, ботинки не снимал. Дверь отпирала и запирала я.

– Здравствуйте, – сказал дядька, быстро обводя взглядом всех. – Куда мне, Аленька?

– Вон с того краю встань, – Алевтина Ильинична показала ружьем на бизнесмена с отстреленной мочкой уха. – А пожалуй, не с краю… Третьим встань. Третьим.

– А почему вы выбрали для него такое место? – встряла я.

– Мне кажется, так будет лучше смотреться в кадре, – заявила Алевтина Ильинична. – Нечего моему мужу с краю стоять! А так он все время будет в кадр попадать.

– И так все попадают, – заметил Пашка и попытался что-то объяснить, но тетка на него рявкнула, и Пашка предпочел не высовываться с пояснениями.

Мужчина тем временем бросил одежду на одну из скамей, стоявших в холле, безропотно проследовал в указанном направлении и встал в ту же позу, что и остальные. Правда, остальные были босиком. Я успела подмигнуть Витале.

– Мужчина, можно спросить, почему вы так безропотно выполнили приказы? – обратилась я к спине мужа Алевтины Ильиничны.

– Выдрессирован за двадцать два года совместной жизни.

– А почему к бухгалтерше ушли?

– Потому что дурак, – сказал дядька спокойным тоном.

– Мне пива надо, – подал голос Пашка.

– Молодой человек… – открыла рот террористка.

– Ему работать надо, а без пива он не может, – встряла я. – Где тут пиво?

– Вот там за стойкой холодильник, – сказал Виталя и кивнул в нужном направлении.

– Я могу взять пиво для оператора? – обратилась я к тетке. – Или вы дадите? Или ему самому сходить? Вы же хотите привлечь внимание к проблеме брошенных женщин? А он ведет съемку, которая пойдет в эфир.

Тетка задумалась на мгновение, потом велела идти мне.

Проходя мимо нее, я схватила ружье за ствол, резко дернула на себя и заорала: «Виталя!» Тетка потеряла равновесие, бывший возлюбленный отреагировал мгновенно, как и второй телохранитель Ивана Захаровича. Я только успела отпрыгнуть в сторону.

Потом началась какая-то дикая свистопляска. Кругом мелькали голые мужские тела, потом кто-то отпер дверь, в зал ворвались одетые мужчины, начался еще больший бардак. Потребовалось довольно много времени, чтобы все успокоились, голые оделись и разбились на группы.

Пашка, побывавший со мной во всяких переделках, в самом начале быстро отпрыгнул к стене и все заснял.

XVII век

Свадьба младшего боярского сына Алексия с девкой Парашей была скромной, молодые поселились во флигеле, где Алексий продолжил писать иконы. Богородица на написанных молодым человеком иконах так и получалась похожей на Парашу. Молодые старались поменьше попадаться на глаза другим членам боярской семьи. Большую часть дня они проводили в своем флигеле. Старая нянька поселилась с ними и полюбила Парашу, как дочь. Молодая женщина отвечала ей тем же.

– Помогу вам ваших деток на ноги поставить, а потом и умирать можно будет спокойно, – говаривала старая нянька.

– Ты нас всех переживешь, старая, – как-то сказал Алексий очень серьезно.

У старой няньки все похолодело внутри от этих слов, по горбатой спине тоже пробежал холодок, сердце на мгновение остановилось. Она замерла на месте и неотрывно смотрела на Алексия.

А он как ни в чем не бывало склонился над доской, на которой чудесным образом появлялся очередной лик.

«А ведь его рукой сам Господь ведет!» – подумала старая нянька.

Но, значит, и Господь вкладывает слова в его уста?

Пашка отдал запись курьеру нашего холдинга, и тот понесся к Виктории Семеновне, – чтобы дать какой-то сюжет в ближайшем выпуске новостей. Я отключила мобильный, через который у меня была связь с милицейским начальством, диктофон оставила пока включенным.

Ко мне подошел одетый Иван Захарович, расцеловал, потом я лобызалась с Виталей и Димой, потом мне долго жал руку депутат, фамилии которого я не помнила (естественно, жал перед телекамерой и улыбался в камеру, а не мне), подошел Ковальчук. Сказал, что я – дрянь, но в трудной ситуации он предпочитает видеть меня рядом. Артур Небосклонов с балеруном куда-то исчезли. Как выяснилось чуть позже, давали интервью на улице. К бане уже успели подъехать поклонницы, услышавшие в новостях о трагедии, приключившейся с драгоценным Артуром.

Тетку увели санитары, вернее, унесли. Ей сделали какой-то укол, который очень быстро подействовал.

– Позвоните, пожалуйста, – успела я сказать весельчаку.

– А вы, пожалуйста, подготовьте для врачей копию записи, – попросил он. – Но это однозначно наша клиентка. Я же слышал все, что она тут несла.

Сотрудники органов беседовали с супругом Алевтины Ильиничны. Вид у него был усталый, даже усы, казалось, поникли.

– Кого снимать? – спросил Пашка, которому, как я видела, страшно хотелось выпить.

– Надо бы взять интервью у милицейского начальства. Пусть расскажет о блестяще проведенной операции.

Спецназ нас покинул по-английски, а милицейское начальство с радостью оторвалось от мужа террористки и попыталось всунуть свое тело в кадр. Это было невозможно чисто технически, даже без меня, и Пашка снимал нас попеременно.

– Эта семья давно приехала с Севера? – уточнила я. – Кстати, вы мне мужа для интервью выделите?

– Да на сколько угодно, – радостно заявило милицейское начальство. – Я вообще не понимаю, как этот мужик, как вообще какой-то мужик мог с этой бабой прожить двадцать два года.

– Может, она раньше нормальная была? И ведь не всякая же согласится в глухомань ехать.