Невозможно, не хочется верить. Хуже того — тюрьма далеко, они давно перестали его навещать. Он шлет домой письма, дочки отвечают. Мать ему не пишет.

Агнес сидела в кровати, чиркая в блокноте. По вторникам она хранит молчание. В комнате, которую делит с сестрами, свадебные каталоги, фотографии отца на комоде, на стенах, рядом с ними фото Реджис с Питером, приводящее ее в содрогание. Агнес считает, что Реджис совершает ошибку. Хочет любви, романтики, волшебной сказки. Агнес убивает, что сестра изо всех сил старается превратить фантазию в реальность. Абсолютно ясно, что Реджис жаждет создать видимость порядка. Если они с Питером сумели влюбиться друг в друга, значит, можно прикинуться, будто семья не распалась.

Питер для нее совсем не годится. Милый, красивый, но слишком обыкновенный. Тогда как Реджис в высшей степени необыкновенная. Лазает по высоченным деревьям, как будто желая поближе рассмотреть луну. Однажды доплыла до самого пролива Лонг-Айленд. Агнес с Сесилией плыли рядом в лодке, чтобы она в целости и сохранности добралась до Ориент-Пойнт. Стипендиатка Бостонского колледжа, работает в двух местах, лучшая сестра на всем белом свете.

После развала семьи она взяла на себя заботу об Агнес и Сес, хоть та была слишком маленькой, не понимая происходящего. После Ирландии Реджис замкнулась, забыла о пережитом кошмаре, навсегда упрятала воспоминания в надолго запертый ящик. Агнес восхищалась этой способностью, общей для трех сестер. В тяжелые минуты они всегда вместе. Ни у кого нет сестры лучше. Когда Реджис уезжает в колледж, Агнес страшно тоскует и даже не выносит мысли о ее скором замужестве. Остается молиться. Только молитвы помогают жить.

Агнес вылезла из постели, подошла к окну, опустилась на колени, глядя на территорию Академии, обнесенную прекрасными длинными каменными стенами. Эти стены хранят много тайн и секретов. В определенном смысле несут ответственность за семейную трагедию, обещают спасение. Их воздвигли почтенные предки.

Стоя на коленях, глядя на землю и стены, прочла молитву Memorare[10]. Рядом на подоконнике сидела кошка Сесла, старая по кошачьим меркам — восемнадцать лет, старше самой Агнес, — чисто-белая, почти беззубая. Интересно, помнит ли она отца? Во время молитвы мурлыкала, потом ткнулась носом в ее щеку. Агнес была уверена, что Сесла — сверхъестественная священная кошка, которая всегда несет в дом уют, видит тихо пролетающих ангелов. С моря дунул ветерок, девушка с кошкой взглянули в окно. Агнес увидела мать у самой старой стены на поляне. Махнула из окна, но та не заметила, опустив голову, глядя, кажется, на зажатый в руке листок голубоватой бумаги. Агнес даже из комнаты разглядела вздрагивавшие плечи и поняла, что мать плачет.

Откопав лодку, Реджис взяла у Питера джип и поехала домой. Не могла больше здесь оставаться, что бы ни подумали старшие Дрейки. Ехала с опущенным верхом, высматривая копов в их любимых местечках. Тетка всех засекла — не только в городе, но и на 95-м шоссе, — предупредив, что полиция штата прячется под мостами и в зарослях лавра на горных склонах.

На ходу солнце светило в лицо. У Реджис, как у матери, сестер и тетки, светлая веснушчатая кожа. Отец в детстве вечно напоминал, чтобы она пользовалась солнцезащитными средствами. Они играли на берегу, строя скульптуры из топляка и песка, делая снимки, и он постоянно ее подзывал, быстро смазывал кремом плечи и нос, рискуя упустить игру света на воде и в болотной траве. Глаза Реджис наполнились слезами при воспоминании о подобной заботе. Мать, видно, все забыла — его нежную любовь к семье, постоянные напоминания о лосьонах и кремах от солнца, рассказанные на сон грядущий сказки, дежурства у постели, когда девочкам снились страшные сны. Неужели он действительно едет домой? В желудке у нее ёкало при мысли о его письме и о том, что на него ответит мать.

Кольцо на пальце сверкало звездой в ярком свете, словно Питер влез ночью по приставной лестнице, сорвал с бархатного неба Арктур. Но, вспомнив, как мать утром собирала лунные камни, Реджис ощутила болезненный укол. Родители так любили друг друга, что не нуждались ни в каких бриллиантах.

Сердце тяжело забилось при виде высоких каменных стен с железными коваными воротами. Вдоль территории Академии тянулась безмятежная топкая полоса с серебристо-зеленой травой, колыхавшейся под ветерком позднего лета. Переехав ее, она взглянула сквозь решетку на каменные постройки, на крест на шпиле капеллы, вырисовывавшийся силуэтом на ярко-синем небе. И во второй раз в этот день содрогнулась при воспоминании о последней скульптуре отца.

Кто-то тихонько свистнул.

Она огляделась, никого не видя, кроме ондатры в болотце и пары скоп, круживших над сверкающей водой рядом с тем местом, где они с Сес однажды нашли гнездо цапель. Заметила Сеслу, домашнюю белую кошку, караулившую мышь в камышах. Вдруг из дренажной канавы высунулась голова Сес с безумной улыбкой, с торчавшими в разные стороны пыльными каштановыми кудряшками в колючках и стеблях травы.

— Ты что там делаешь? — потребовала ответа Реджис.

— Вылезаю из туннеля, — объяснила Сесилия.

— Туннель только для взрослых, — напомнила сестра.

— Если хочешь, можешь себе думать, будто я подчиняюсь дурацкому правилу. С пяти лет изучила туннели. Догадайся, кто мне показал.

— Знаю, я, — признала Реджис. — И с тех пор проклинаю тот день. Где мама?

— Ждет, когда ты вернешься домой.

— А Агнес?

— Поэтому я и залезла в туннель. — Сес сверкнула улыбкой слегка слабоумного сыщика. — Чтоб ее выследить.

— Ну?.. — спросила Реджис, стараясь не выдавать беспокойства.

— Сначала пошла к Голубому гроту, — доложила Сесилия. — Пять раз обошла вокруг статуи Девы Марии. Мама думала, что она съела за завтраком бутерброд, а она вовсе не ела. Принесла в дар, положила к ногам Пресвятой Богоматери.

— Птицам наверняка понравится, — хмыкнула Реджис. — Или бурундукам. Дальше что?

— Дальше, — продолжала Сесилия со слегка увядшим сыщицким энтузиазмом, — по стене пошла…

— По стене? — Она закрыла глаза. — Точно?

— Сама видела.

— Далеко дошла?

— До самого края.

— Нырнула?

Сес серьезно кивнула.

— И ты видела, как она вынырнула, как вышла из воды? — расспрашивала Реджис с выскакивающим из груди сердцем.

Вновь кивнув, Сес спросила:

— Зачем она это делает?

Выражение юной авантюристки исчезло с ее лица, сменившись какой-то полной беззащитностью. На нее было больно смотреть, и Реджис вдруг догадалась, что сестренка пряталась в канаве, поджидая ее — эта встреча вовсе не случайна. Сесилия хлопала огромными глазами, надеясь услышать что-то умное, достойное старшей сестры.