Фольксштурм Бреслау получает приказ удерживать Одер

Когда в тот же самый день консисторский советник Бюхзель заикнулся в компетентных органах боевой группы о необходимости перевозки домов престарелых, то ему сказали, что эвакуации подлежат только матери и дети. При этом ему цинично напомнили, что поспешные действия 20–21 января не принесли желаемого результата. Мол, к чему спешка, это лишь нарастание паники. А вечером того же дня в «Бетанин» пришло известие, что женщины, пребывавшие в материнском доме в Обернигке, были в срочном порядке увезены в Яуэр[18].

23 января состоялось заседание руководителей пастората евангелических церковных общин, которым руководил заместитель декана городского церковного совета Бессерт, служивший в памятной церкви королевы Луизы. Сам декан городского совета Вальтер Лирзе представлял на тот момент церковные интересы за пределами Бреслау. На собрании были представлены почти все 24 общины. Надо сказать, что Бреслау был преимущественно евангелическим городом. Главным вопросом было поставленное под угрозу духовное окормление жителей города. Особую озабоченность вызвало количество жертв, которых не успевали отпевать и хоронить. Хаос и неразбериха, царившие в городе, угрожали полностью обрушить существовавший до этого порядок погребений. Не хватало рабочих рук, чтобы рыть могилы, а промерзшая земля не позволяла копать их очень быстро. Вызывало обеспокоенность и резко возросшее в городе количество самоубийств. Многие люди сходили с ума, хотя в городе еще не начались боевые действия. Но даже в этих условиях священники пытались хоронить людей в соответствии с христианскими обрядами. Впрочем, с каждым разом это было все сложнее и сложнее. В журнале «Бетанина» была оставлена запись об одном из подобных случаев: «У нас не было возможности похоронить 12-летнего мальчика, который пытался сам тащить тележку, но недалеко от нашего дома был сбит трамваем». Похороны затруднялись еще тем обстоятельством, что почти все крупные кладбища находились за пределами города. Роткречам и Дюрргой к юго-востоку от города, Грабшен — на юго-западе, Козель — на западе, Озвиц — на северо-западе. Все эти местечки были заняты Красной Армией. Но тем не менее и евангелисты, и католики в течение нескольких последующих недель пытались хоронить умерших и погибших. Так длилось до марта 1945 года. Затем количество трупов стало таким огромным, что даже просто не поддавалось учету.

Взгляд с Кайзеровского моста на мост Лессинга, который вел к городскому острову

24 января военное положение города стало критическим. В сводках командования Вермахта в тот день сообщалось следующее: «На Одере на участке между Козелем и Бригом вражеский натиск значительно усилился». На следующий день, 25 января, сообщалось о «решительных контратаках, предпринятых к востоку от Бреслау». «Передовые отряды противника приблизились к Бреслау с юго-востока. Все попытки проникнуть в город с востока потерпели неудачу». Тем временем «Бетанин» при поддержке регионального руководства Гитлерюгенда смог эвакуировать в Грос-Бадис (при Лигнице[19]) девичий дом из Дойч-Лисса. Само собой разумеется, никто не предполагал, что уже очень скоро окрестности Лигница перейдут под советский контроль. Красная Армия уже 9 февраля возьмет район Любен, а 10 февраля ее передовые отряды проникнут в Лигниц. В ходе этого наступления будет перерезано несколько железнодорожных линий: Бреслау — Глогау — Берлин, Бреслау — Лигниц — Гёрлиц, Лигниц — Заган — Берлин, Бреслау — Кёнигсцельт — Хиршберг. К 9 февраля свободное передвижение могло сохраняться только по железнодорожной ветке Бреслау — Цобтен[20]— Швайдниц[21]. Но несколько дней спустя советские войска порезали и ее. Но прежде чем Бреслау был полностью окружен, аппарат гауляйтера вновь обратился с призывом к населению покинуть город. 26 января по городу были расклеены афиши, которые призывали: «Женщины любого возраста, а также мужнины старше 60 лет или младше 16 лет должны оставить город. Чтобы сохранить возможность транспортировки больных и престарелых, все способные передвигаться самостоятельно должны покинуть Бреслау пешком».

Но по описанным выше причинам население не спешило следовать подобным призывам. Именно психологический настрой жителей Бреслау объясняет, почему в нем осталось так много людей. Структуры национал-социалистической партии сознательно приуменьшали количество гражданского населения, оставшегося в городе. В некоторых документах значилось 180 тысяч человек, а в некоторых и вовсе фантастическая цифра — 80 тысяч человек! Подобное поведение достаточно легко объяснить. Сознательное уменьшение числа гражданских лиц позволяло партийным функционерам в будущем (а они еще надеялись выиграть войну) уклониться от ответственности за недостаточную инициативу, проявленную в деле эвакуации мирного населения. Кроме этого, значительное количество гражданского населения, с чисто военной точки зрения, затрудняло оборону города. Это была страусиная тактика. Партийцы «прятали голову в песок», полагая, что вымышленные цифры могут помочь им в реальной жизни. Можно привести множество доказательств того, что на тот момент в Бреслау оставалось от 230 до 250 тысяч человек гражданского населения. Это и подсчеты представителей церковных структур. Это и анализ Юргена Торвальда, приведенный в работе «Большое бегство». Об истинном количестве гражданских, оставшихся в Бреслау, говорила хотя бы одна цифра — количество продовольственных карточек, выданных во время осады местной партийной структурой. Однако никто не проводил подсчет численности по районам, что было связано с постоянной «миграцией» оставшихся в живых горожан и беженцев. Так же затруднительно сказать, какова была доля именно горожан, а какова — беженцев, укрывшихся в Бреслау из окрестных сел.

20 января проблемой эвакуации стариков и больных озаботились католические организации. Они, подобно евангелистам, предпочли опираться на собственные силы. Совместными усилиями по автобану удалось вовремя эвакуировать один из материнских домов, входивших в состав «Бетанина». Диакониса Клара Альтман одна (!) смогла организовать перевозку одного из таких домов. Чуть позже был эвакуирован «Якобхаус», евангелический дом престарелых, располагавшийся в квартале у Одерских врат. Пока диаконисы думали, оставаться ли им самим в Бреслау или нет, 25 января появилось распоряжение городского управления обеспечения жизнедеятельности города: «„Бетанин“ со всеми врачами и сестрами остается в Бреслау!» Остаться должны были даже те девушки, которые еще только готовились стать сестрами милосердия. А коллективы уже действовавших сестер получали конкретные распоряжения и приказания. В качестве врачей были оставлены в «Бетанине» терапевт профессор Шталь и доктор Крибель. 26 января им удалось увезти из Бреслау с Фрайбургского вокзала более сотни пациентов домов «Элим» и «Ноттебом». В этом деле им пригодилось знакомство с транспортным чиновником Дубилем.