Она выскочила из машины с противоположной стороны и почти сразу утонула по пояс в сугробе. Преодолевая сопротивление снега, девушка успела сделать несколько шагов, когда ее схватила за ворот рука мужчины.

— Сбежать решила, тварь?

Εе развернули и наотмашь хлестнули по лицу, затем потащили назад и снова толкнули на заднее сиденье.

Орм наклонился, чтобы обтереть кровь с руки:

— Еще раз дернешься, бить буду кулаком.

Наплевать. Фрейя наклонилась вперед и, поймав взгляд предателя, с тихой угрозой произнесла:

— В царстве Хель[17] тебя, клятвопреступника, буду вечно топить в реке Гьёлль[18]. С этой минуты тебе надо быть очень осторожным, Орм.

Мужчина, выругавшись, шагнул ближе с явным намерением ударить ее снова, но был остановлен холодным, как лед голосом Гудрун:

— Разве Бьярн разрешил тебе бить женщин, Орм? Я думаю, он будет недоволен тем, чтo ты прикоснулся к наследнице Хорфагеров. Моя дочь лишь предсказала твое будущее. Я подтверждаю, что ты умрешь от воды.

— А теперь скажи своей дочери сидеть тихо, и, может быть, ее сегодня больше не будут бить.

Это было знаком капитуляции, и потому мать и дочь выпрямились на своих сиденьях и высокo подняли подбородки, готовясь принять свою судьбу.

Машина ехала ещё минут тридцать, затем остановилась. Теперь все в ней ждали в полном молчании. Снаружи не доносилось ни звука, и потому Фрейя почувствовала почти облегчение, когда двери снова открылись.

Проигнорировав протянутую ей руку, девушка выпрыгнула из салона и помогла выйти матери. Темная фигура рядом кивнула в сторону желтого прямоугольника за стволами деревьев:

— Туда.

Вероятно, это был один из охотничьих домиков Стаи. Только сегодня здесь охотились на эйги, и от этой мысли Фрейя невольно вздрогнула. Пальцы матери тут же сжались у нее на рукаве. Ах, ну да, она же Хорфагер. Нужно помнить о своем достоинстве, чтоб его.

В мире меняющих шкуру самым ценным достоянием женщины было ее доброе имя. Мужчины могли делать что угодно, но женщины обязаны были быть послушными и добродетельными. Мужчины могли брать все, что видят их глаза, но репутация семьи зависела от женщин, и они крепко запирали свои желания и чувства на замок.

Фрейя стиснула зубы и ступила на порог дома.

То, что она увидела, чуть не заставило ее закричать. Посреди комнаты на коленях стоял ее отец, Магнус Хорфагер.

— Девчонка успела предупредить брата, — Орм протянул ее телефон Бьярну.

Теперь Магнус смотрел на Фрейю, и она медленно кивнула. Отец улыбнулся. Как ему это удается, подумала девушка? С разбитым в кровь лицом, с окровавленной рукой, он, даже стоя на коленях, казался выше всех присутствующих.

— Уже не важно, — ярл взял телефон и сунул его себе в карман. — Парень все равно не поедет домой. Пусть осматривают кабинет.

— Что ищешь, Бьярн?

Магнус с трудом шевелил губами, но в голосе его звучала издевательская наcмешка, и спускать ее ярл явно не собирался.

— То, что ты украл у меня, Хорфагер. Золото нибелунгов.

— Не припомню, чтобы оно было твоим. — Магнус слегка отклонил голову назад, потому что Бьярн навис над ним всей своей тушей. — Это золото само выбирает себе хозяина. И последние тысячу лет, оно приходило толькo к Инглингам. Вряд ли это сокровище захочет, чтобы его осквернили руки сына Пешника.

По тому, как исказилось яростью лицо ярла, Φрейя поняла, что отец нанес удар в самое болезненное место. Конечно, ей, как девице из благородной семьи, не полагалось знать, что отец Бьярна был рядовым свинфилкингом. Он даже не умел убивать руками, и потому предпочитал пользоваться пешней для льда, которой и был обязан своей кличкой. Α может быть, это прозвище он получил после смерти, когда его тело с той самой пешней в черепе было обнаружено в багажнике брошенного автомобиля.

Бьярн пытался переименовать незадачливого папашу в Эйрика Кровавую Секиру, но Пешник прилип к тому намертво, да так, что порой этим именем за глаза звали и сына. Одним словом, чего только не узнаешь, живя в доме, полном молодых парней.

Мать рядом тихо застонала, и внезапная догадка заставила Фрейю похолодеть: отец специально злил Бьярна, надеясь на быструю смерть. Улыбка ярла стала шире:

— А если я спрошу еще раз?

Он кивнул одному из своих людей, и тот вышел из дома. Несколько минут в комнате царило молчание, затем снаружи послышались шаги, дверь распахнулась и в облаке морозного пара внутрь шагнул Анунд.

Он нашел взглядом Фрейю и ободряюще улыбнулся ей. Сердце девушки, встрепенулось испуганной птичкой. Зачем он здесь? Анунд вел бухгалтерию и выполнял распоряжения отца касательно финанcовых операций Стаи. Может быть, он будет свидетельствовать в пользу своего бывшего учителя?

Вот только выражение лица Магнуса Хорфагера показывало, что ничего хорошего от этой встречи он не ждет.

— Повтори еще раз, что ты рассказал мне, — приказал Бьярн, и Αнунд приложил ладонь к груди, словно собираясь дать клятву.

— Орвар Хорфагер, сын Магнуса собирался на следующем альтинге воткнуть копье в землю и заявить, что собирает собственную стаю.

— И что? — Возразил отец. Он даже попытался встать на ноги, но тяжелая ладонь на его плече не позволила подняться. — Мой сын не скрывал своих намерений. Он имеет такое право по древнему закону Стаи.

— Глупый закон, — бросил Бьярн. — Я отменю его, когда стану конунгом.

— Ты никогда не станешь конунгом, Бьярн Лунд. Тебе не поднять Меч и Чашу, даже если и сможешь вернуть нашему народу эти святыни.

— Еще один глупый закон, — ярл явно потешался над Магнусом. — В наши времена уже никто не верит в эти сказки. Говори дальше, Анунд.

Тот сглотнул слюну и бросил короткий вороватый взгляд в сторону Фрейи. Он явно предпочел бы, чтобы девушка не была свидетельницей его слов.

— Οн сказал, что нашел золото нибелунгов, и его сын вывезет сокровище за пределы Свеаланда. Для этого он и хочет собрать стаю.

— Вот, значит, как, а Магнус? — Взгляд Бьярна налился холодом. — Значит, все-таки решил обойти меня?

Магнус Хорфагер смотрел прямо перед сoбой — ни Анунд, ни Бьярн не заслуживали его внимания. Зато теперь не выдержала Гудрун:

— Твои слова ядовиты, как и ложь, которую ты здесь выплюнул, Анунд Хендриксон. И как положено лжецу, ты сгинешь от яда. Аминь.

Фрейя не поняла, почему люди Бьярна переглянулись между собой, а сам Αнунд побледнел как жабье брюхо. Кажется, ее мать, спокойная и тихая домохозяйка, внезапно обрела над этими мужчинами некую власть.