меня руки зачесались съездить ему по физиономии, особенно после его кривой ухмылки.

— Олег, — пискнула Оля, оборачиваясь на голос.

Она дрожала, то ли от страха, то ли все-таки осенние холода взяли ее в плен.

— На минуту нельзя отлучиться. Только за порог, а жена, как проститутка, сразу побежала искать новый член.

— Что ты такое несешь? — прижав ладошки к щекам, смахнула она слезинку.

А я чуть ли не взывал от сожаления, что не могу сравнять этого козла с асфальтом.

— Не строй из себя овечку, — фыркнул мужик, — приличные люди спят в это время…

— Приличные мужья дома ночуют, — не сдержался я и процедил сквозь зубы.

— А это еще кто такой? — двинулся тот к нам, но сделав пару шагов, прижался плечом к соседнему дереву, видимо, все еще понимая, что свои силы надо оценивать адекватно.

— Протрезвеешь, тогда и познакомимся, — хмыкнул я, пытаясь встать так, чтобы Оля оказалась чуть позади меня.

— Сгинь, — прорычал он, — вали отсюда. А ты, — ткнул он пальцем в Олю, — живо домой.

— Может, я ему все-таки врежу? Ну так разок, для профилактики? — обернувшись, прошептал я Ольге.

Та, кажется, еще больше побледнела, но упрямо тряхнула головой, отказываясь от моего предложения. Вот уж дуреха. Кулаки у меня большие. Черепушку я ему б не проломил, но рожу бы подпортил, хотя она у него и так была мерзкой. Слизняк, самый настоящий.

— Олег, пойдем домой, — шагнула она вперед, явно стыдясь всей ситуации.

— Объяснить все желаешь? — ядовито произнес он: — Давай, давай.

— Да чего объяснять, — снова влез я за каким-то, — твою пьяную рожу она пошла искать, и встретила меня. Повезло, между прочим, что именно меня, а не какого-нибудь упыря.

Хотя любой упырь, пожалуй, был бы не хуже этого дегенерата. Как вот тут успокоиться? Какое теперь молоко, утро и вообще все?! Когда я же весь изведусь за день, да черт, даже за те пару часов, пока не увижу ее в саду. Здоровую, сияющую.

Выть хотелось от бессилия и это притом, что я взрослый мужик. Взрослый, который не может постоять за женщину, что, кажется, понравилась. Сука-жизнь, что ж ты такая несправедливая-то?!

Олег хмыкнул, почесав бровь, а потом неуверенной походкой направился к подъезду. Оля, похоже, выдохнула, но все еще переминалась с ноги на ногу, боясь поднять на меня взгляд.

— Я бы послал его на все четыре стороны, — произнес одними губами, но так чтобы она смогла меня услышать.

— Не могу, — ответила она тихо, — извините! Я пойду. Все будет хорошо. Он, когда пьяный… В общем, не буйный.

— Оля, Оля, — покачал я головой, — Вы меня под статью подведете.

Она ничего не ответила, лишь коснулась костыля, провела по нему пальцами, подумав о чем-то своем, видимо. А потом посеменила за своим мужем, уходя в это хмурое утро, оставляя меня с моими кошмарами наедине.

Я все стоял и смотрел на ее окна в глупой надежде, что силуэт Оли промелькнёт за холодным стеклом и тогда, пожалуй, я смогу выдохнуть. Беспокойство только нарастало, и теперь я ощущал себя полнейшим кретином, что позволил ей уйти вслед за этим ублюдком. Конечно, ее муженек сейчас мог преспокойно устроиться в постели и уснуть сном младенца, но паника с каждым мигом только усиливалась. Я уже не думал ни о каком рынке, молоке, вообще ни о чем почти не думал. Только бы убедиться, что с ней все в порядке.

Дворники, шаркая метлами по асфальту, выползали на свои участки. Собачники, зевая, потянулись к маленькому островку, где их питомцы могли вдоволь набегаться, поэтому я еще больше казался окружающим странным, стоя посреди тротуара. Качнув головой, все же сплюнул себе под ноги и поплёлся обратно к сыну.

Стараясь приготовить завтрак из того, что осталось у нас, все думал об Ольге, вот уж въелась она мне в голову, не выбросить и не прогнать. Сам в душе не рад этому был. Жил ведь себе спокойно, и была у меня одна проблема — как воспитать сына, а теперь еще приходилось волноваться о малознакомой женщине. Как-то не принимал я во внимание тот факт, что она мне понравилась. Отмахивался, пытался не соглашаться, спорил с собственными порывами души, а сам с каждым мгновением больше осознавал, что запал на нее — на эту хрупкую девчонку, что напоминала воробья.

Тимофей с подозрением смотрел на батон, вертел его в руках, но пробовать не спешил. Даже понюхал, скривившись после.

— Пап, я в саду поем, там каша будет с утра, а это давай голубям отдадим, — изрек сын, поморщившись. Я лишь плечами пожал, сам понимая, что, скорее всего, мы сломаем зубы, чем разгрызем то, чем я предлагал сыну позавтракать. Хотя, если размочить в чае, то ничего так. Я-то ел с утра.

— Хорошо, собирайся, а то Ольга Петровна ругаться будет, что приходим поздно.

— Не будет, — пробурчал Тимофей, — она добрая и нас любит.

— Будто со своими не устает, — фыркнул я, убирая посуду в раковину.

— У нее нет своих пока что, — огорошил меня сын.

Я почему-то был уверен, что Ольга является мамой, а тут выходило, что… Какой-то огонек вспыхнул во мне, будто в отдалении зажегся маяк. Странные мысли полезли тут же в голову, но я лишь злился на них, не переставая одергивать себя на том, что я — инвалид и ей даром не сдался.

Ветер за эти часы лишь усилился, и солнце, что изредка показывалось из-за облаков, совершенно не радовало. Оставалось вжимать голову в плечи, поднимать выше воротники, отгоняя желание — вернуться домой. Тимофея практически приходилось «тянуть на буксире», кажется, этот хулиган ловко передумал идти куда-либо и мечтал лишь о мультфильмах и продавленном диване. Я же себе слово дал, что с сегодняшнего дня найду работу и вообще займусь чем-нибудь полезным.

Калитка скрипела на ветру, раскачиваясь из стороны в сторону. Этот мерзкий звук раздражал барабанные перепонки и привносил в душу неприятные ощущения.

— Ольга Петровна, — рявкнул я, набрав воздуха в грудь, стоило лишь войти в группу.

Какая-то мамаша вздрогнула от испуга, на что я лишь постарался мило улыбнуться. Тимоха принялся раздеваться сам, видимо, пощадив наконец-то мою нервную систему.

— Не орите, — раздался строгий голос, и уже в следующий миг навстречу мне вышла солидного вида дама в возрасте.

Ей было лет пятьдесят, и она ничуть не уступала мне по децибелам. Кажется, такая смогла бы и полком командовать, я даже плечи расправил, едва не выкатив грудь колесом.

— Простите, — собравшись, пробурчал недовольно. Мне-то хотелось видеть Ольгу, а не вот эту дамочку.

— Ольга Петровна