Льстивая чушь, но в Рэмси было нечто по-детски наивное, так что его слова могли оказаться и правдой.

— Ты удовлетворен сделанным выбором?

— Я никогда не бываю удовлетворен.

Пока Рэмси передавал ключи парковщику, Ирина ждала, чтобы он открыл ей дверь. Она никогда не пыталась примерить на себя роль королевы, но порой случалось, что изнутри словно что-то рвалось наружу.

Разумеется, японцы поставили бы ударение на втором слоге, но все же название ресторана «Омен» поселило в душе недоброе предчувствие. «Омен» оказался небольшим стильным заведением, с нишами для каждого столика. Ирине, побоявшейся остаться с Рэмси в стенах собственной квартиры, это место показалось не менее изолированным. Рэмси попытался задернуть занавес, но она попросила оставить его открытым, «чтобы не было душно». Он подчинился с выражением обреченности на лице.

Они едва успели изучить выбор закусок, когда к ним подошел молодой человек с меню в руках.

— Ой, Рэмси! — прошептал он, словно так обычно и говорят в японских ресторанах. — Можешь дать мне автограф? Да, прямо на меню, верно. — Он положил папку рядом с палочками у тарелки Рэмси.

— Без проблем, приятель. — Рэмси достал из внутреннего кармана золотую ручку; похоже, все, что он держит в руках, идеально гладкое и вытянутой формы, а подпись оказалась витиеватой, как и привычные для его рук движения.

— С ума сойти! Жаль, что не получился удар на Эмбасси, — посочувствовал молодой человек таким тоном, словно это был удар в зубы. — Фрейм и матч могли быть за тобой!

— Всякое случается, — пожал плечами Рэмси, принимая как неизбежность, что мельчайшая частичка мела на сукне способна фатально изменить траекторию движения битка. Какая странная профессия, в которой невидимая точка способна изменить все.

— Не грусти, приятель! — Парень помахал меню и повернулся к Ирине: — Эти мастера снукера всех зрительниц переманили. А нам что делать?

— Ты поэтому хотел задернуть занавес, — заключила Ирина. Разумеется, во время их встреч у Рэмси и раньше просили автограф, но тогда ей было весело. Сейчас же она ревностно отнеслась к желанию посторонних завладеть его вниманием; вечер, о котором она совсем недавно думала со скукой, стал казаться невыносимо коротким.

— Теперь поздно. Джуд… она считала охотников за автографами жестокими.

— Из-за того, что отвлекают и мешают?

— Эта дамочка не просто ненавидела фанатов снукера, она ненавидела саму мысль об их существовании. — Рэмси принялся вытирать руки подогретой салфеткой. — С точки зрения Джуд, игроки в снукер должны вести себя как школьники. Честная игра, без членовредительства, и никаких автографов.

Официантка приняла заказ. Ирина проявила неожиданное расточительство, заказав большое блюдо сашими «делюкс» с икрой морского ежа и креветки в сладком соусе.

— Зачем же Джуд вышла за тебя замуж, если считала снукер ничтожным времяпрепровождением?

— Из-за денег и популярности. При этом она не могла заставить себя уважительно относиться к моей профессии. Нельзя усидеть на двух стульях.

— Джуд не льстило, что тебя показывают по телевизору? Хотя бы в самом начале знакомства.

— Без сомнения, льстило. Но такая странная штука — бывает, вас привлекает то, за что вы потом человека презираете.

Ирина ухватила полупрозрачное колечко огурца.

— Высказанное Джуд отношение к моим иллюстрациям может многому научить. Ты ведь знаешь, что она наговорила?

Рэмси взял палочку и принялся постукивать по столу.

— Джуд никогда не была дипломатична. Но ты не задумывалась, что некоторые из ее замечаний очень точны?

— Если бы я об этом задумалась, вообще не смогла бы продолжать работать.

— Она считала, что композиция у тебя выстроена блестяще, ты настоящий мастер. В рисунках для нескольких первых книг присутствовала некая безудержность, буйство темперамента. Сейчас этого нет.

— Увы, не так-то просто это вернуть. «Добавлю-ка я, пожалуй, немного буйства».

Рэмси грустно улыбнулся:

— Не стоит выпускать когти. Я просто хотел помочь. Чепуха получается. Я ничего не понимаю в твоей работе, но уверен, что ты по-настоящему талантлива.

— В прошедшем времени?

— То, что имела в виду Джуд, — это сложно выразить словами.

— Джуд не потребовалось много времени, чтобы облечь свою мысль в достойную форму, — язвительно заметила Ирина. — Эпитеты плоские и безжизненные самые запоминающиеся. Она выразила свое неодобрение предельно четко и наняла нового иллюстратора для своих нравоучительных повествований. Почти год моей работы псу под хвост.

— Прости, милая. Я понял, не надо повторять снова. Мы говорили о том, что вдохновение невозможно добавить, как щепотку соли. Это должно исходить от тебя самой. В снукере то же самое.

— Наверное, оформление книг перестало быть для меня той радостью, как прежде. Интересно, что бы это значило?

Ее пессимизм огорчил Рэмси.

— Ты еще слишком молода для таких мыслей.

— Мне уже за сорок, и я имею право говорить что хочу.

— Ясно. Но ты слишком красива, чтобы так говорить.

Лоренс иногда называл ее симпатичной. Серьезное заявление Рэмси приятно освежило.

— Если я и такая, то совсем к этому не привыкла. — Ирина подцепила жирный кусок угря. — Я была тощим, угловатым ребенком. Одни кости.

— Любопытно. Впервые встречаю женщину, которая не гордится своей худобой.

— К тому же меня все считали растяпой. А еще неуклюжей и неловкой. По-твоему, этим тоже надо гордиться?

— Трудновато. Но разве твоя мама не балерина?

Ирину всегда поражала способность людей помнить факты чужой биографии из далекого прошлого.

— Она не выступала после моего рождения. Этого она мне никогда не позволяла забыть. Я вызывала у нее отвращение, не была гибкой, не могла сесть на шпагат и дотянуться пяткой до головы. Даже согнуться к мыскам толком не могла. Постоянно на что-то натыкалась. — Ирина говорила, разглядывая свои руки; с легкой улыбкой Рэмси отодвинул чашку с зеленым чаем и потянулся к ней.

— Ох, я была ужасна, — продолжала Ирина. — Разумеется, не все дети наделены талантом, как Анна Павлова, но у меня еще и зубы выступали вперед.

Рэмси наклонился.

— По-моему, ничего страшного.

— Не думаю, что мама стала бы на это тратиться, к счастью, отец заплатил за установку пластин. На самом деле передние зубы выглядели ужасно, они буквально лежали на нижней губе.

Ирина показала, как это выглядело, и Рэмси весело рассмеялся.

— Это многое объясняет, — сказал он. — Ты очень не уверена в себе. Ты действительно красивая — не возражаешь, что я так говорю? — просто сама этого не понимаешь.