Впрочем, о достижениях эллинской философии и науки читатель, наверняка, имеет довольно четкое представление.

Представления о научных достижениях эллинской эпохи сильно преувеличены

Но, прежде чем завершить этот краткий обзор периода, после которого я перейду к основной теме своей книги, я хотел бы сказать несколько слов о тенденции, господствующей, в основном, среди немецких учёных, которые утверждают, что почти весь прогресс естествознания, достигнутый до начала Нового времени, был сделан Аристотелем и учёными эллинистической эпохи. Вклад египтян и жителей Вавилонии сводится к минимуму, а научные труды Римской империи, дошедшие до нас в гораздо большем объеме, чем труды эпохи эллинизма, считаются неудачными копиями творений великих авторов, которые не пощадило время. Например, книги Посидония, которому немецкие учёные в своих диссертациях любили приписывать и то, и это, а также все теории более поздних авторов.

Однако, утверждения о том, что все открытия были сделаны в течение одного периода, противоречат закону о постепенном и мучительном обретении научного знания и совершенствования научного метода исследований. Мы уже говорили об этом, описывая Золотой век науки в Древнем Египте, после которого в эпоху Среднего и Нового царств начался спад, и утверждали, что ни египтяне, ни вавилоняне до греков не сделали никаких крупных научных открытий. Однако, из этого вовсе не следует, что наука в этих районах совсем не развивалась. Как писал профессор Карпинский: «Отрицать, что Вавилон, Египет и Греция внесли свой вклад в развитие науки и научную мысль — значит отрицать свидетельства древних, подкрепленные находками современных ученых. Попытки приписать грекам влияние на науку Египта, позднего Вавилона и Индии, а также арабов, не прибавляет славы Греции. Как могли вавилоняне, жившие в золотой век Греции или индусы, чуть позже, превзойти достижения греков в астрологии? Это могло произойти только в том случае, если их астрономия достигла высокого уровня, который позволил им правильно оценить объем работы, которую надо было проделать… Признание того, что греческая астрономия непосредственным образом повлияла на астрономические теории Индии свидетельствует о том, что наука в Индии достигла такого же уровня, что и астрономия в Греции. Без серьезных возражений можно утверждать, что фундаментальная часть науки в Вавилоне, Египте и Индии, которая, по нашему мнению, развивалась под влиянием греческой, была, на самом деле, собственной наукой [этих стран]».

Не собираюсь я также признавать, что великие ученые, жившие в первые годы Римской империи, просто копировали своих эллинистических предшественников, или в чем-то им уступали. Аристарх, конечно, мог придерживаться гелиоцентрических[14] взглядов, но Птолемей был более талантливым ученым и подкреплял свои неверные гипотезы более точными измерениями и расчетами; в противном случае, древние приняли бы более соответствующие реальности теории. Херофил так убедительно продемонстрировал, как циркулирует в теле кровь, что даже Гален не смог отвергнуть его открытие. И если Птолемей копировал работы Гиппарха, то можно ли утверждать, что Гиппарх никого не копировал? Приводимое ниже исследование покажет, как от авторитета к авторитету, путем постепенного накопления новых данных, полученных в результате личных наблюдений и опытов, шло непрерывное развитие науки.

Три великих имени

В истории науки Римской империи особняком стоят имена трех великих людей: Плиния, Галена и Птолемея.

Эти трое ученых использовали труды более ранних исследователей или критиковали их, поэтому их работы стали нашим главным источником сведений о развитии науки в эллинистическом периоде. Труды Плиния, Галена и Птолемея обширны, охватывают большой круг проблем, отличаются широким, либеральным, очень личным взглядом на вещи, поэтому им удалось создать красочную, объемную картину научного духа и достижений своего времени. Плиний изучал политику и естественные науки, создавал литературные произведения; Птолемей был математиком, астрономом, физиком и географом; Гален разбирался в философии не хуже, чем в медицине. Более того, двое последних внесли свой собственный неоценимый вклад в науку и в метод научного познания. Для однородной, широко распространенной культуры Римской империи очень характерно то, что три этих представителя различных областей знания родились на трех континентах, омываемых Средиземным морем. Плиний был родом из Комо, на альпийской границе Италии; Птолемей, родившийся где-то в Египте, создал свои труды в Александрии; Гален был выходцем из Пергама, в Малой Азии. И, наконец, трое этих авторов были, подобно Аристотелю, теми древними учеными, которые, прямо или косвенно, оказали наиболее сильное влияние на науку Средних веков. Им удалось осветить прошлое, настоящее и будущее.

План этого раздела

Мы откроем настоящую книгу описанием хронологии Плиния, Птолемея и Галена, сочетая рассказ о трудах Птолемея с работой Сенеки «О природных вопросах», которая представляет собой соединение естественной науки и метода прорицания по явлениям природы.

Далее мы опишем работы некоторых представителей древней прикладной науки и её связь с магией, а также наиболее известные творения Плутарха, Апулея и «Жизнь Аполлония Тианского» Филострата. Рассказав о сочувственном отношении к магии и оккультным наукам со стороны этих ученых, мы вернемся назад и рассмотрим некоторые примеры литературной и философской критики суеверий, а потом перейдем к изложению поддельных мистических трудов писателей Римской империи и неоплатоников. Мы изучим их связь с астрологией и магией, а также поговорим о трудах Элиана, Солина и Хораполлона.

Значение этой книги для нашего исследования

Вряд ли можно найти лучший отправной пункт для описания союза магии и науки в Римской империи и исследования вопроса о том, как этот союз повлиял на науку Средних веков, чем «История природы» Плиния. Это утверждение, которым много лет назад я начал главу, посвященную «Естественной истории» Плиния Старшего в моем более кратком исследовании роли магии в интеллектуальной истории Римской империи, по-прежнему сохраняет свою силу. Несмотря на то, что я описывал тогда, как Плиний смешал магию с наукой, я не вижу способа сделать мою нынешнюю работу всеобъемлющей и завершенной без включения в нее более подробного анализа этой книги Плиния.