этого нужно работать. – Неожиданно для себя перехожу на «ты». – Понимаешь? Работать над собой. Много работать.

Но Алексей снова отворачивается к окну. Только если он думает, что я от него отстану, то глубоко ошибается!

Я сама беру его правую руку. Алексей сжимает челюсти, но вырвать руку не может, даже если и хочет. Не могу сказать, что я чувствую. Рука живого человека, а словно неживая. Но начинать надо с малого. С силой сжимаю подушечки его пальцев, наблюдая за реакцией – ничего.

Всё-таки по-хорошему нужен профессиональный массажист.

«Помучив» пальцы Алексея, отпускаю. Я как-то не заметила, что всё это время он смотрит за моими движениями.

– Больно? – задаю вопрос.

В ответ он качает головой.

Что ж, уже хорошо. Хоть какая-то реакция. Только будет лучше, когда станет больно.

Алексей

Не передать словами, что я почувствовал, услышав кличку своей собаки, и скулящий звук, который не перепутал бы ни с каким другим.

Вальтер здесь!

Совершенно забыв, что с передвижениями у меня проблемы, я дёргаюсь, чтобы пойти к нему, и грохаюсь на пол. Вальтер сам подбегает, сбив меня с колен. Мой красавчик, который столько времени прожил на поводке из-за прихоти одной стервы, слизывает с моего лица противные слёзы.

«Прости меня, Вальтер! Прости! Больше ни одна дрянь не заставит меня посадить тебя на цепь!»

Вальтер. Это первая радостная новость в том кошмаре, в котором я живу последнее время. Ему не важно, как я выгляжу, и даже не важно, что я не могу говорить. Теперь мы с ним в одном положении. Почти. Я очень благодарен Наде, что она его приютила. Вот только то, что она сама осталась здесь, меня совсем не радует. По сути, она ничего плохого мне не сделала, но чужое присутствие (особенно женщины) в квартире меня нервирует. Наверное это чувство осталось после Марины. А то, как легко Надя командовала Вовкой, говорит о многом.

Я хочу, чтобы она ушла. Пусть оставит нас с Вальтером и исчезнет. Как исчезла Марина.

Но мало того, что она не собирается никуда уходить, о чём так и заявила, так она ещё и будет со мной нянчиться. Только нянька мне тоже не нужна. Я не хочу, чтобы на меня смотрели как на убогого. Я отворачиваюсь к окну – в надежде, что ей скоро надоест общаться с таким жалким существом, каким назвала меня Марина.

Но это не помогает. Надя сама подходит ко мне. Я чувствую её, но делаю вид, что ничего не замечаю. Только напрасно – девушка берёт меня за руку, которой я пока не могу управлять. Поворачиваюсь к ней и взглядом прошу оставить меня в покое. Уйти.

Но нет! Она с каким-то непонятным мне упрямством трёт мои бесчувственные пальцы. Долго. А я даже руку выдернуть не могу.

– Больно? – еле слышно шелестит вопрос.

И я, совершенно забыв, что хотел полностью её игнорировать, отрицательно мотаю головой. Только мне почему-то кажется, что мой ответ её расстраивает.

«Лучше бы было больно» – проносится в голове, и я встречаюсь с ней взглядом.

Чистые, серые глаза. Внимательные и немного грустные. Ни капли макияжа или модного сейчас ужасного татуажа. На секунду мне кажется, что ей больно. Так же больно в душе, как и мне. Только какое дело совершенно постороннему человеку до того, что со мной творится? Никакого. В этом я абсолютно уверен.

Я снова отворачиваюсь к окну. Вальтер устраивается рядом. Прижимаю его к себе и даже не слышу, а чувствую, что Надя отошла. Вот и правильно. Так гораздо лучше.

Но сама Надежда мои надежды оправдать не хочет. Она хозяйничает на моей кухне, мурлыча какой-то мотивчик, а через некоторое время до меня доносится умопомрачительный запах жареного мяса. Вальтер, предатель, сбегает на кухню, бросая меня одного. И я слышу короткие фразы, произнесённые ласковым голосом. Она что, разговаривает с собакой?

Нет, я, конечно, и сам с ним разговаривал, но…

– Вальтер, нет, тебе это нельзя!

Интересно, что выпрашивает у неё этот бесхвостый подлиза? Вообще-то он всеядный. Единственное, что действительно нельзя собакам – это свинина. Неужели Надя…

– Завтра куплю тебе курочку. А Владимира не будем ругать, хорошо? Он же не знал, что тебе нельзя свинину, – Надежда своими словам подтверждает мою догадку.

При слове «свинина» у меня вырабатывается чувство дикого голода, а одуряющий запах лишь усиливает его. Вскоре появляется и сама «мучительница».

Глава 5

Надя

Я не думала, что меня можно так легко зацепить, но то, каким взглядом смотрел на меня Алексей, задело. Лучше бы он на жёнушку свою так зыркал!

Отгоняю непрошенные мысли и ухожу на кухню. Владимир купил продукты, но приготовить не успел. Спросила у него, что любит его коллега – мой несговорчивый сосед, и выяснила, что Алексей ест всё! Это радует. Потому что на шеф-повара я не училась, да и особо не готовила. Если, конечно, не считать каши, которые теперь я варю Вальтеру. Почему-то их он ест лучше, чем покупной корм. Но не будешь же человеку варить «собачью» кашу?

 Мне сразу вспомнилась Юлька. Она их за милую душу лопала! Её даже нисколько не напугало то, что каша сварена для собаки!

«Отстань, Денисовская! Гречку с тушёнкой и я люблю. Можно, я побуду твоим пёсиком? Ав! Ав!» – дурачилась эта балда, и для наглядности сложила руки перед грудью, как лапки, и высунула язык.

На подоконнике вибрирует телефон, и на экране высвечивается моська Юльки. Стоит только вспомнить о хорошем человеке!

– Да, Юль? – отвечаю, прижимая мобильник к уху.

– Алло? Надь, тебя плохо слышно.

Беру смартфон в руку и подношу ближе динамик.

– Так лучше? – переспрашиваю на всякий случай.

– Ага. Надь, я тут на объявление наткнулась, – начинает щебетать Юлька. – Не миллионы, конечно, но приличненько.

Закусываю губу. Не говорить же Юльке, что я пока не могу.

– Юль, давай я тебе позже перезвоню, ладно? Я немного занята…

– Чем занята, деловая ты наша? – слышу вкрадчивый голос Николаевой.

– Есть готовлю.

– Денисовская, ты сейчас прикалываешься? Я тебе работу нашла, а ты её решила променять на собачью кашу, пусть даже и очень вкусную?! Её же заберут! Это я про работу, если что!

То, что речь идёт про работу, я понимаю. Но не говорить же подруге, что я не кашу варю, и совсем не Вальтеру. Да и оставить Алексея, пока Владимир не найдёт