— Господи! Это невыносимо! Что она несет? — взвизгнула Грета Даниловна, вырвала свою левую половину из коморки и направилась к лестнице. — Какая чушь! Довольно! Я ухожу!

— Стоять! — заверещала Кружка, пухлым телом выдавила остатки гостей из своего кабинета и мелкими, но быстрыми шажочками догнала Грету Даниловну. — Он мне оставил это.

Грета Даниловна обернулась, выхватила из рук Кружки конверт, вынула из него листок бумаги и зачитала текст:

— «Вокруг тихо-тихо, сыро-сыро, высоко-высоко», — Грета Даниловна пошатнулась и оперлась о стену. — Это его почерк. Моего мальчика.

Всех накрыла мощная волна недоумения.

— Откуда у вас это? — поинтересовался Веня.

— Я же говорю: Карлос, Веня и Боря дали. Они такие прекрасные мальчики! Дружные! И все убежали! Решительно все! — завершила Кружка лепить свою тарабарщину.

— Борис Борисович. Тут тоже нужен переводчик. Я ничего не понял, — произнес Веня.

— Кружку, в отличие от Гоблина, понять совершенно невозможно. Она придумывает всегда какие-то небылицы. Однако, видите, оказалась полезной. А в остальном сочувствую.

— Давайте по порядку, — не сдавался Веня. — Когда Карлос передал вам этот конверт?

— Вчера, — четко ответила Кружка.

— Этого не может быть. Карлос пропал три месяца назад, — настаивал Веня.

— А я и говорю. Три месяца назад передал. Зашел такой. Передал. И вышел.

— Он вам при этом что-нибудь сказал?

— Сказал, что невозможно жить на этом свете. Хочу уехать. И уехал с Карлосом.

— Карлос уехал с Карлосом? — не выдержал Борис Борисович.

— Какой Карлос? — удивилась Кружка. — Веня!

— Какой Веня? — спросил Веня.

— Ну, который сопливый.

— Это абсолютно бесполезно, — завершила бессмысленный разговор Грета Даниловна. — Я хочу уйти. Если у вас нет нормальных здравомыслящих людей, которые могут хоть что-нибудь объяснить, то пойдемте. Мне уже дурно.

— Подождите. А Гоблин откуда знал, что Кружка что-то знает о Карлосе? Надо к нему вернуться! — заявил Веня.

— Я не хочу! Это невыносимо! — заскулила Грета Даниловна.

— Вы хотите найти сына, или нет? Я хочу! — жестко обозначил свою позицию Веня.

Грете Даниловне пришлось подчиниться, ведь Веня опять применил запрещенный спекулятивный прием под названием «Материнский инстинкт».

Гоблин все также сидел на столе и слушал музыку.

— Дате, Боди Боди!

— И снова здравствуй, — ответил Борис Борисович. — Скажи мне, пожалуйста, друг, а откуда ты знал, что у Кружки был конверт от Карлоса?

— Дя дите, ка то пиход к де ти мет нада.

— Говорит, что видел, как Карлос приходил к ней три месяца назад, — перевел Борис Борисович.

— Дорогой друг. Может, ты что-то еще видел или слышал, — с надеждой спросила Грета Даниловна.

От таких слов, как «дорогой друг», Гоблин засиял безобразной улыбкой и усердно затараторил:

— Од ката то дем годит панто. То дан крыт та дет дит дит дыр дыр выт выт. Годит то отаб подак дя мат кода тяп до гулик кот мет да го бадет па.

— Он сказал, что ему угрожает опасность. Что надо скрыться там, где тихо-тихо, сыро-сыро, высоко-высоко. Говорил, что оставил подсказки для мамы, когда прятался от хулиганов, которые смеялись над его балетными па.

— Ну, какая опасность могла ему угрожать? — застонала Грета Даниловна от упоминания о проклятом балете.

— Дэ ту то то, — произнес Веня, сам не осознавая, что заговорил на гоблинском языке.

— Это уже что-то, — автоматически перевел Борис Борисович.

— Веня, мы долны помумать, де у нас в годе тихо, сыро и вытоко, — заговорила на полугоблинском языке Грета Даниловна и тут же спохватилась. — Это, оказывается, заразно. Пошлите отсюда быстрее, а то начнем бородавками покрываться.

Все вышли на улицу и вдохнули весь доступный свежий осенний воздух до последней капли. Так сильно им хотелось дышать после пребывания в темноте, тесноте и абсурде.

— Полицейские опросили в этой школе всех до единого, однако проигнорировали Кружку и Гоблина. Столько времени потеряно, — возмутилась Грета Даниловна.

— Не злитесь. Они, наверное, их опросили, но ничего не поняли, — успокоил ее Веня.

Грета Даниловна и Веня поблагодарили Бориса Борисовича и направились домой.

— Хотите чашечку отвара из вареного лука? — учтиво поинтересовался Веня у Греты Даниловны, которая в очередной раз посмотрела на него, как на лукового маньяка.

— Я бы лучше выпила чашечку чая с молоком. Эта Кружка так вкусно пила чай с ароматом манго! Обожаю аромат манго.

— Прекрасно! У меня есть и чай со вкусом манго, и ароматизатор с запахом манго. Манго мне нравится. Но не так, как вареный лук, естественно.

— Естественно, — вздохнула Грета Даниловна, безмерно благодарная Вене за его заботу и пытливый ум, которые усилили самый пьянящий запах в мире — запах надежды!

***

— Ну, вы только подумайте! — восхитился Веня. — Сегодня разложил горы еды в эти тарелки! И опять ничего нет! Какие прожорливые у меня питомцы. А Ваш котенок ест больше всех! Увидеть бы их. Так интересно, какими они стали. Целый год прошел после того, как они ворвались в мою жизнь и попрятались. Но я их не ищу. Если прячутся, то так нужно.

Веня провел Грету Даниловну в столовую, посреди которой стоял белый стол в виде огромной кубической тумбы. Над столом висела люстра в стиле модерн. По периметру кухни располагались вмонтированные в стены полки, а справа от огромного окна стояли плита, холодильник, рабочая поверхность и раковина.

— А кто твои родители? — поинтересовалась Грета Даниловна, усаживаясь за стол. Она давно хотела узнать хоть что-нибудь о предках этакого гения.

— Они гениальные ученые. Столько полезного сделали для Фульвуса! Клей, который можно применять вместо гвоздей, саморезов, заклепок, шпилек, скоб и даже цемента. Лампочки, которые работают за счет энергии пространства. Самоочищающаяся вода. Мук Аркадьевич очень им благодарен за все. Два года назад они начали работать над каким-то устройством, а спустя год исчезли точно также, как и Ваш сын. И, вообще, что это за тенденция такая у нас в Фульвусе! Все куда-то исчезают! — возмутился Веня, принимаясь за приготовление чая. — Я делаю все, чтобы их найти. Систему изобрел, адвокатом стал. Я уверен, что рано или поздно какое-нибудь дело выведет меня на их след. Мне кажется, что именно Ваше дело как-то связано с моими родителями.

— Как это благородно. Ну, ты прямо настоящий детектив! Какой молодец! — торжественно похвалила Веню Грета Даниловна.

Не успела она закончить фразу, как из мраморно-белой кожи Вени выперли синие корни венозной ярости. Сам он с головы до кончиков пальцев ног вмиг побагровел и завибрировал, как камертон. Кровавые глаза вонзили кинжал свирепой обиды в Грету Даниловну, сжавшуюся в жалкий комочек ужаса.

— Никто!!! Никто!!! Никто не смеет называть меня детективом!!! — зарычал чудо-мальчик не своим голосом. Казалось, что у него выросли клыки, которыми он собирался перегрызть