Франция в раздумье готовила флот и склоняла на свою сторону Голландию, чьи гавани могли бы приютить французские суда на время шторма. Император, у которого теперь были развязаны руки, раздраженный действиями шотландских пиратов, угрюмо поглядывал на север. Европа, склонившись над шахматной доской, где все фигуры были расставлены заново, ждала первого хода.

1. АНГЛИЙСКОЕ НАЧАЛО

В субботу десятого сентября английский протектор Сомерсет и его армия встретились с объединенными шотландскими силами на поле Пинки под Эдинбургом и нанесли им столь сокрушительное поражение, какого шотландцы не знали со времен Флоддена. Англичанам не удалось ни захватить девочку-королеву, ни взять укрепления Эдинбурга, но они осадили город и принялись бесчинствовать в округе. Тем временем, как и предсказывал Бокклю, вторая английская армия вторглась в Шотландию на юго-западе и начала свой триумфальный путь на север. Штаб-квартира этой армии расположилась в приграничном городе Аннане.

В тот же самый день во двор фермы, находящейся неподалеку от Аннана, на широкомордом пони въехал человек цыганской наружности; когда ему в грудь уткнулся наконечник копья, он остановился. Не слезая с пони, цыган устремил осуждающий взгляд любопытных карих глаз на владельца копья и сказал сквозь зубы:

— Колин, Колин! Ты поступаешь не лучшим образом. Да будет тебе известно: в твои обязанности входит не только держать врагов Лаймонда на расстоянии, но и привечать его друзей.

Копейщик радостно проблеял в ответ:

— Джонни Булло! Я тебя не узнал! — а всадник прищелкнул языком и поехал дальше.

Лошадка резво миновала арку, сложенную из булыжника, и проследовала во двор, заполненный людьми. Седельные сумки, ковры, оружие, палатки и мешки с провизией были кучей навалены у стены дома; аромат съестного из кипящего над костром котла не мог перебить запах пота, амуниции и конского навоза. Джонни Булло спешился и спросил, ни к кому в особенности не обращаясь:

— Терки здесь?

Проходивший мимо человек, несший полную шапку яиц, мотнул головой в направлении открытого пространства посередине двора и ухмыльнулся, показав беззубые десны:

— Да, он там, Джонни.

Терки Мэт, профессиональный солдат и ветеран Мохэка, Родоса и Белграда, сидел на перевернутой бочке, стягивая с себя сапоги и свирепым голосом выкрикивая приказания. Сорокалетний, желчный, он ничуть не похорошел, отрастив густую курчавую бороду в ассирийском стиле. Все, кто находился во дворе, восхищались Терки.

Джонни Булло неспешно подошел к нему:

— Эй, приятель, ты тут развел такой костер, что впору вести за собой детей Израилевых.

Терки Мэт вытряхивал из сапога песок.

— Привет, Джонни! Ничего страшного: хозяева дома. — Булло молча повернулся и посмотрел на заколоченные досками двери и окна. — Это сам фермер сделал, не мы. У него шесть девчонок, и он говорит, что платит нам за защиту, а вовсе не за то, чтобы мы ему улучшали породу. Да завтра-то мы все равно уходим и, надеюсь, с Божьим соизволением доберемся наконец до Башни, а то мой желудок объявил мне войну. Ты дозу привез?

Цыган немного подумал.

— А ты как полагаешь? Я таскаю ее с собой уже две недели. Она от старости обросла бородой, точь-в-точь как твоя. Тебе нужна бы помесь аптекаря с ищейкой.

Швырнув наземь сапог, Терки выругался:

— Идет война! Разве тебе об этом никто не сказал?

Джонни ухмыльнулся и уселся на землю рядом с бочкой.

— Я думал, вы пошли на восток.

— Мы и пошли на восток. В жизни не видел я столько знакомых лиц в одном месте. Вся эта орда только и делала, что набивала брюхо, а толку никакого. Зрелище было получше, — добавил Мэтью, — чем с передних мест на Уидди-Хилл после заседания суда.

— Но вам-то было чем поживиться?

— О да. — В бороде Терки Мэта мелькнула улыбка. — Арран у Муссельбурга локти себе кусал от досады: ему нужны были и люди, и провизия, и порох, и разведка — последнее больше всего; протектор Сомерсет направлялся на север, нагруженный трофеями и маленькими подарочками от лотианских лэрдов, и оставлял после себя разрушенные замки… Кошели с деньгами так и сыпались на нас, что тараканы на пирог. Только это было на прошлой неделе, — осторожно добавил он, увидев, как Булло подкидывает в руке маленький кожаный мешочек.

— Двенадцать крон, — умиротворенно промолвил Джонни.

— Двенадцать крон! Двенадцать крон за горстку толченой белены, смешанной с песком, которой я ждал неделю?! Да это грабеж!

Тем не менее сделка совершилась; цыган посмеивался.

— Что значат деньги для людей Лаймонда? Говорят, правитель Арран подумывает, не попросить ли ему Лаймонда финансировать следующую кампанию. — Он подождал немного, потом добавил как бы невзначай: — Я слышал, вы захватили ценного пленника и можете выторговать хороший выкуп?

Терки изобразил удивление:

— Мы-то? Вовсе нет. Наткнулись, правда, на английского гонца, который вез послание протектора командующему в Аннане. Но Лаймонд его не тронул.

Булло поднял бровь:

— Хозяин, значит, делает ставку на Англию, да? А вот это, Мэтью, очень интересно.

Терки пожал плечами и пролаял какой-то приказ.

— Господь его знает, но он послал следом Джесса Джо — хотел быть уверенным, что послание дойдет до Аннана. Тебе нужен Лаймонд? Он вот-вот вернется. Как раз перед тем, как мы явились сюда, он отъехал в сторону с Денди-Пуффом.

Булло осклабился:

— Пьяный, конечно. Вот было бы здорово хоть раз застать его в приличном виде.

Потолковать на эту тему им не пришлось. Не успел цыган договорить, как в воротах показались три всадника. Один из них был Хозяин Калтера, второй — Денди-Пуфф, а третий — незнакомый молодой человек, привязанный к лошади и изо всех сил пытавшийся вырваться из пут. Улыбка еще шире расплылась по лицу Джонни Булло.

— Ад — снова ад, раз дьявол вернулся.

Фрэнсис Кроуфорд из Лаймонда, Хозяин Калтера, был подтянут, аккуратен и трезв, как стеклышко. Он спешился, извергая целый фейерверк ясных и точных приказов; пленника сняли с лошади и развязали, лошадей увели, и неразберихи во дворе в тот же миг как не бывало.

— Господи всемогущий! — в восторге воскликнул Мэтью. — Ну и язычок у него: ни дать ни взять — терновая колючка.

И оба, словно завороженные, глядели, как Лаймонд приближается к ним, а следом тащится насупленный незнакомец.

Как и во время налета на замок матери, Лаймонд был одет роскошно. Наметанный взгляд цыгана подметил и нежную, свежую, словно у деревенской девушки, кожу, и золотистые волосы, и длинные пальцы, унизанные перстнями, дабы подчеркнуть их красоту. Лаймонд, безмятежно улыбаясь, лениво взглядывая из-под полуопущенных век, отвечал комплиментом на комплимент: