Тёмные доспехи Лора начинают скрипеть из-за глубоких вдохов и выдохов.

— Я не могу допустить, чтобы моих людей прокляли в третий раз.

Мне, может быть, всё ещё не нравится вся эта ситуацию, но теперь я, по крайней мере, понимаю причину своего заключения.

— Значит, когда магический барьер будет уничтожен, я стану свободной?

Двое мужчин обмениваются тяжёлыми взглядами, что заставляет мой позвоночник вытянуться в прямую линию.

«Не скрывай от меня ничего. Не после того, что я для тебя сделала. Это не только нечестно, но и жестоко».

— Когда ты избавишь меня от проклятия навсегда, ты будешь… свободна.

Он колеблется, и это заставляет меня задуматься о свободе, которую он имеет в виду.

«К твоему сведению, я не считаю смерть вариантом свободы».

«Ты не умрешь».

Мрачное настроение Лоркана слегка меняется.

«Обещаю, Behach Éan».

Я киваю, немного успокоившись. Но остается ещё проклятие и тот, кто его должен снять — то есть я.

— Что значит «навсегда»?

Мой отец продолжает вытирать пальцы, хотя я подозреваю, что на них больше не осталось вина.

— Перед тем, как ты родилась — перед тем, как ты вообще была зачата — Бронвен предвидела, что у нас с Дайей будет дочь, которая сможет навсегда снять с воронов проклятие обсидиана.

Я раскрываю рот.

— Так ты поэтому считаешь, что именно мне суждено снять проклятие? Не потому, что я вытащила из тебя шипы?

«Верно».

Ого. А я-то считала себя лишённой магических способностей и бесполезной.

— А теперь рассказывайте, как мне это провернуть?

Лоркан вздыхает.

— Бронвен ещё не видела, как ты это сделаешь.

— Дайте-ка прояснить. То есть вы планируете держать меня в Небесном королевстве, пока Бронвен не посетит видение?

«Да».

— А что, если она сможет увидеть это только через шестьдесят лет?

— Мы находились в заточении пятьсот лет, Фэллон. И затем ещё в течение двадцати…

— Я не собираюсь проводить лучшие годы своей жизни, запертая в небесной пещере вдали от цивилизации.

Лор приглушенно фыркает.

— По-твоему, мы недостаточно цивилизованы?

Я качаю головой.

Моего отца, кажется, не так сильно задел мой комментарий, как Лоркана, потому что всё, на что он обращает внимание из сказанного мной это:

— Лучшие годы?

— В отличие от вас, я не бессмертна.

Но затем моё происхождение словно ударяет меня по голове.

— Так ведь?

— Пока твоя магия заблокирована, — Король воронов смотрит в сторону остекления, которое выходит на чащу ракоккинского леса, — ты не бессмертна.

Мой отец сглатывает, вероятно, потому что моё состояние напоминает ему о моей матери и её заблокированной магии.

— Это ещё одна причина, по которой ты должна остаться здесь, ínon. Здесь тебе ничего не угрожает.

— Не угрожает? Но здесь меня не ждёт ничего хорошего, — бормочу я, прикидывая, сколько туфель мне придётся сносить, разгуливая по каменным коридорам. — Я сделаюсь ещё более ненормальной, чем фейри под воздействием мочи эльфов. Если что, я только наслышана о её действии. К тому же я не фейри, так что их моча, вероятно, не действует на меня. А что на меня может подействовать, так это заточение в этом месте. У меня может развиться горная лихорадка. Вам это не надо. Поверьте. Спросите моих друзей. Они расскажут вам, какой невыносимой и безумной я могу быть.

Хотя, если подумать, лишись я рассудка, они, вероятно, сами выбросят меня из своего гнезда…

Мои метания заставляют Лоркана ухмыльнуться.

— Меня забавляют не твои метания, Фэллон, а ход твоих мыслей.

Неожиданно Кахол начинает задыхаться, его лицо краснеет… затем синеет. О, Святой Котёл, что он такое проглотил?

— Лоркан! — кричу я, потому что задница Лора всё еще сидит.

Кахол так неожиданно вскакивает на ноги, что опрокидывает лавку. Она издает такой же громкий стук, что и моё бешеное сердце. Я тоже вскакиваю на ноги, готовая перепрыгнуть через стол и начать надавливать ему на грудь. Я его только что нашла. Я не могу потерять его из-за… из-за…

Я осматриваю тарелку с едой, чтобы понять, что он мог съесть… спаржу? Морковь? Я не могу потерять своего отца из-за какого-то овоща.

«Он бессмертный, Фэллон», — слова Лора немного облегчают мои страдания.

— Ты не потеряешь его из-за еды.

— Нет.

Лоб моего отца начинает блестеть, когда он яростно кричит:

— Нет!

Я не… я не понимаю.

— Что происходит?

Лоркан наклоняет голову, не сводя золотых глаз со своего друга.

— Я собирался тебе рассказать.

Мои брови недоуменно изгибаются.

— Ты собирался?..

Мой отец сплевывает, а затем издает громкий смешок, который замораживает поток адреналина в моих венах. Придя в себя, он проводит обеими руками по лицу, ещё больше размазав макияж, и рычит как сельватинский леопард.

— Что, чёрт возьми, происходит? Это какой-то побочный эффект, вызванный долгим пребыванием в форме статуи ворона из обсидиана?

Мой голос звучит пронзительно, но ни один из мужчин не обращает на меня внимания.

«Нет».

Неужели Лоркан сказал это у меня в голове с улыбкой в голосе?

Я, видимо, придумала себе его восторг, потому что он выглядит сейчас, как посланник дурных вестей.

— Ты знаешь, как это работает, друг мой.

Король выглядит таким спокойным, в то время как моё сердце превратилось в воришку-полукровку, за которым гонится целый батальон фейри и пара змеев.

— Ты ведь, знаешь, что их не выбирают.

— Sí mo ínon!

Я чувствую, что мой отец прорычал сейчас что-то типа «она моя дочь».

— Я в курсе, Кахол, но могло быть и хуже. Она могла оказаться парой Айдона.

Испещрённое полосами лицо Кахола бледнеет.

— Кто такой Айдон, и почему мы обсуждаем возможность того, что я могу оказаться его парой?

— Как бы я ни хотел вернуть своих воронов из Шаббе, я был бы не против оставить его там.

Значит, Айдон — ворон, и, похоже, не самый любимый ворон Лора. Но этот факт не приближает меня к понимаю того, почему мой отец так сильно выбит из колеи.

Кахол зажмуривается и откидывает голову назад. Он как будто просит небо даровать ему силы.

— Если ты причинишь ей боль, Лор, тебе придётся молить Морриган о том, чтобы я тебя пощадил.

— Ты вообще знаком со своей дочерью? Велика вероятность, что мне понадобится твоё сочувствие, а не милосердие, — говорит Лоркан с кривоватой улыбкой, которую мой отец ему не возвращает.

— Может мне кто-нибудь объяснить, что здесь, чёрт побери, происходит?

Когда Лоркан решает пригвоздить меня взглядом своих лимонно-желтых глаз, я упираю руки в боки.

— Что?

— Мне пора… — кадык Кахола опускается. — Мне пора улетать.

Он смотрит на меня, затем на Лоркана, после чего говорит фразу, включающую в