В Харькове, где в феврале 1918 г. образовалась Донецко-Криворожская Советская Республика со своим Совнаркомом, был создан «Главный штаб Донецкой республики по борьбе с контрреволюцией», которому были подчинены «все вооруженные силы… борющиеся с контрреволюцией на территории Донецкой республики»[39]. Он занимался как военными делами, так и борьбой с контрреволюцией в тылу.

В ночь на 4 марта на общем собрании всех военно-революционных организаций в Харькове был образован Чрезвычайный штаб для руководства военно-оперативными действиями против надвигавшейся извне контрреволюции и для поддержания революционного порядка в Донецком и Криворожском бассейнах. При штабе состоял отдел по борьбе с контрреволюцией, заменивший Главный штаб. С 6 часов вечера 5 марта Чрезвычайный штаб объявил Харьков на военном положении и назначил комендантом города П. А. Кина. В обращении Донецкого Совнаркома к рабочим Донбасса от 5 марта говорилось: «Пользуйтесь самым широким правом реквизиции, организовав для местной охраны отряды… Контрреволюционеров арестовывайте, при сопротивлении расстреливайте»[40].

Чрезвычайные органы борьбы с контрреволюцией создавались и в других городах Украины. В Одессе была образована «Высшая автономная коллегия по борьбе с румынской и украинской контрреволюцией». В Полтаве при Военно-революционном комитете действовала Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. В Екатеринославе 23 марта был создан Чрезвычайный штаб для «организации обороны Екатеринослава против наступающих белогвардейцев, борьбы с контрреволюцией и всякого рода грабителями и хулиганами».

2 марта 1918 г. народный комиссариат юстиции Донецко-Криворожской республики потребовал от всех комиссаров юстиции и революционных трибуналов усилить санкции в отношении контрреволюционеров. «Общероссийские условия, вызывающие необходимость беспощадной и неуклонной борьбы с контрреволюционерами и саботажниками, в пределах Донецкой республики осложняются… – говорилось в этом документе. – Революционными трибуналами, созданными для борьбы с контрреволюцией и саботажем, мародерством, спекуляцией и прочим, ведется недостаточно решительная борьба. Члены революционных трибуналов, следователи и другие проявляют излишнюю жалость по отношению к контрреволюционерам; иногда вследствие недостаточной революционной чуткости и беспощадности, неумения отличить волков от овец, поддельных чувств и слов от искренних поддаются проливающимся слезам безусловнейших контрреволюционеров… Предписываю революционным трибуналам ни на минуту не забывать о том, что мы живем сейчас в эпоху ожесточенной классовой борьбы… Никакой пощады, никакого послабления не должно быть по отношению к контрреволюционерам… Всякое попустительство и послабление… равносильно величайшему преступлению перед рабочим классом всего мира…»[41]

* * *

И все же в первое время статья 8-я декрета Совнаркома РСФСР «Социалистическое Отечество в опасности!», предусматривавшая расстрел на месте преступления, применялась ВЧК крайне редко.

26 февраля 1918 г. ВЧК расстреляла известного авантюриста-бандита, самозваного князя Эболи (он же де Гриколи, Найди, Маковский, Далматов) и его сообщницу Бритт за ряд грабежей, совершенных ими под видом обысков от имени советских органов. Этот первый расстрел был произведен по специальному постановлению Коллегии ВЧК.

Заместитель председателя ВЧК Я. X. Петерс так объяснял причины применения расстрела: «Вопрос о смертной казни с самого начала нашей деятельности поднимался в нашей среде, и в течение нескольких месяцев после долгого обсуждения этого вопроса смертную казнь мы отклоняли как средство борьбы с врагами. Но бандитизм развивался с ужасающей быстротой и принимал слишком угрожающие размеры. К тому же, как мы убедились, около 70 % наиболее серьезных нападений и грабежей совершались интеллигентными лицами, в большинстве бывшими офицерами. Эти обстоятельства заставили нас в конце концов решить, что применение смертной казни неизбежно, и расстрел князя Эболи был произведен по единогласному решению»[42].

28 февраля по постановлению Коллегии ВЧК были расстреляны бандиты В. Смирнов и И.Заноза (он же Строгов), которые, назвавшись комиссарами Чрезвычайной комиссии, с шайкой вооруженных лиц явились в гостиницу «Медведь» и ограбили находившихся там посетителей. Преступников задержали с поличным – награбленными деньгами.

Определенную политическую подоплеку имело дело бывших офицеров лейб-гвардии Семеновского полка братьев А. А. и В. А. Череп-Спиридовичей. Согласно Брестскому мирному договору Советское правительство должно было оплачивать все русские ценные бумаги, предъявляемые Германией. Используя это положение договора, немецкие агенты по указанию германского посла Мирбаха скупали за бесценок акции национализированных советской властью предприятий, с тем чтобы предъявлять их к оплате. Братья Череп-Спиридовичи, являвшиеся крупными акционерами и членами правления Веселянских рудников, были задержаны при попытке продать германскому представительству акции национализированных рудников на сумму 5 миллионов рублей. За это преступление, расцененное как государственная измена, братья Череп-Спиридовичи и их комиссионер, биржевой маклер Б. П. Бейлинсон, 31 мая 1918 г. были расстреляны.

* * *

Вскоре обстоятельства военного времени вынудили советское правительство принять решение о более широком применении расстрелов для борьбы с контрреволюцией.

Применение расстрела в качестве меры борьбы с врагами народа изменило характер деятельности Чрезвычайной комиссии. В беседе с сотрудником газеты «Новая жизнь» председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский, сказал: «Наша задача – борьба с врагами советской власти и нового строя жизни. Такими врагами являются как политические наши противники, так и все бандиты, жулики, спекулянты и другие преступники, подрывающие основы социалистической власти. По отношению к ним мы не знаем пощады. Комиссия состоит из 18 испытанных революционеров, представителей ЦК партий и представителей ЦИК. Казнь возможна лишь по единогласным постановлениям всех членов Комиссии в полном составе… Все дела о преступлениях, которые представляются нам не особенно опасными для Советской власти, мы передаем в военно-революционный трибунал и оставляем за собой непосредственных врагов, с которыми и боремся предоставленными нам СНК средствами»[43].

26 июня ВЧК выступила с официальным разъяснением, в котором говорилось: «В большинстве газет Комиссия трактуется как следственная, в то время как Комиссия является Всероссийской чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Подобное «недоразумение» ведет к тому, что в значительной степени извращает задачи и цели работы Комиссии и представляет в совершенно ложном свете как функции, так и способы и образ действий Комиссии»[44].