– А теперь давайте. Приходите. Я готова.

Оле Селивановой было пятнадцать, когда ее тайна стала известна всем. Она страдала редким врожденным заболеванием, которое на самом деле даже и не болезнь вовсе. Биполярным расстройством психики называется моральное выживание человека между крайностями, противоположными эмоциями. Активная и страстная надежда на возможность исполнения своих задач и целей, уверенность в своих силах сменяется тяжелой депрессией, паникой, отчаянием и страхом. Она жила с мамой, которая страдала от костного туберкулеза, но тогда еще не только самостоятельно передвигалась, но и находила для себя работу. У мамы было высшее медицинское образование, она сама быстро разобралась, в чем проблема ее удачного, очень привлекательного внешне, физически здорового и на редкость умного ребенка. Справлялась сама до тех пор, пока эмоциональную нестабильность Оли можно было корректировать только лаской и уговорами. В школе Оля была среди самых сильных учеников. А потом началось такое обострение, что пришлось обратиться к психиатрам. В нашей стране, в нашей школе объявить, что ребенок нуждается в психиатрической помощи, – это серьезный поступок и великий риск. Сначала все было нормально, ведь страдания Оли никогда не выражались в каких-то необычных поступках. Речь была только о возможности внутреннего преодоления собственной скрытой боли.

Но однажды ей показалось, что за ней наблюдают. В разных ситуациях она чувствовала всей своей тонкой кожей одни и те же острые, любопытные, подстерегающие взгляды. То были взгляды Маши, Ани и Лиды, трех подружек, которых называли «мушкетерами наоборот». Они были грозой всех слабых, изнеженных и просто зазевавшихся. И Оля сразу поняла, что они ждут ее периода упадка и бессилия. Она изобрела для себя такую школу муштры, которая никому не снилась. Научилась скрывать любые эмоции, казалось, от всех. А в тот день она просто расслабилась. Нежно светило солнышко, на детской площадке пищали забавные малыши. И вдруг раздался отчаянный плач: три подружки, здоровые пятнадцатилетние дылды, отобрали у ребенка игрушку и с хохотом развлекались, доводя малыша до истерики. К ребенку бросилась молодая мама, которая до этого говорила по телефону, но ее умело оттеснили «мушкетеры». Оля что-то крикнула, даже не вспомнить что… Бросилась к этому ребенку. И началось.

Подруги оставили малыша в покое, с жадным вниманием уставились в страдающее лицо Оли, обменялись понимающими взглядами и вывели Олю на открытый кусочек пластиковой травы перед песочницей. Никто не видел, чтобы ее били. Это были умелые подсечки по щиколоткам, по коленями, в результате которых она упала. Ее заставили подняться и встать на четвереньки. Голоса, чтобы позвать помощь, у Оли не было, но и не к кому уже было обращаться. Взрослые быстро разобрали своих детей и убежали подальше от всем известных хулиганок. Остались дети, которые пришли без родителей, а потом появились зрители из числа школьников, возвращающихся после уроков, и просто зевак. Девицам все сходило с рук именно потому, что они якобы «прикалывались» и никому не причиняли вреда. Тот факт, что папа Маши Захаровой был заместителем начальника отделения полиции района, завершал картину этих художеств. С этим никому не хотелось связываться.

Оля запомнила каждое слово, все их издевательства и оскорбления. Они поднимали ее голову за волосы и заставляли смотреть в их страшные лица палачей. Ей было физически очень плохо, ее тошнило, она хотела в туалет… Сколько времени тогда прошло – час, много часов, – она так никогда и не смогла вспомнить. Пиком казни было то, что девки задрали ее юбку, стащили обмоченные трусики и всем их показывали, хохоча:

– Психуша обоссалась, она ходит в школу без памперсов…

Потом одна из них сбегала в школу и привела Витю, мальчика из параллельного класса, который «бегал» за Олей, они даже один раз поцеловались у ее подъезда. И Оля видела его почти безумные, растерянные глаза, вокруг все визжали и смеялись, а он… Он просто убежал.

Сколько тысяч или миллионов раз она все это пережила за всю последующую жизнь? Это не вопрос. Вопрос в другом: сколько это ей еще переживать, свою казнь, позор, свою растоптанность навеки.

Тогда Олю увезли в больницу. Подружек пожурили за то, что обидели больную девочку. Они легко объяснились: «Так мы просто поржать, кто знал, что она такая». Ходили, конечно, героинями. Состояние Оли было настолько серьезным, что это подкосило и ее мать. Зинаида передвигалась со страшной болью, но знала, что ей ни в коем случае нельзя сесть в инвалидное кресло. Была реальная опасность, что Олю в этом случае отправят в психоневрологический интернат. И это был бы конец ее будущему и, возможно, жизни. Так они вдвоем пробивались к Олиному совершеннолетию – сквозь боль, страдания, страх и унижения.

Наверное, самым счастливым случаем в Олиной судьбе стала встреча с Иваном Петровичем, одним из врачей больницы. Он подолгу с ней разговаривал, очень многое объяснял, и его вывод в конце концов и стал жизненной программой Ольги.

– Ты не больна, – сказал он. – Ты, наоборот, одарена редкой и яркой эмоциональностью, восприимчивостью, впечатлительностью. В тебе есть много талантов. Наверное, ты могла бы стать актрисой, лучше Сары Бернар. В тебе столько способностей к разным предметам. И один враг, который может все загубить. Это твой собственный страх. Но в тебе есть и сила, раз ты сохранила полноценность к пятнадцати годам. Это долгий и хороший путь к взрослости. Я верю в тебя. Ты необыкновенный человек.

– Один враг? Страх? – с недоумением спросила тогда Оля. – А все? А эти? Три «мушкетера наоборот»?

– Все – это никто, – резко ответил Иван Петрович. – Стадо – куда поведут. Надо уметь видеть в толпе людей и только их. А эти трое… Просто мрази. Такой мой медицинский диагноз. Это не лечится. Ужас перед ними вытесняй презрением. И борись. За себя.

И Оля боролась. До девятнадцати лет вместе с мамой, потом одна. Маминых сил хватило только на такой срок. Оля по-прежнему была среди самых сильных учеников школы, потом в числе лучших студентов архитектурного института. Она знала, что всегда должна хорошо выглядеть, заниматься спортом и правильно питаться. В идеале избавиться от потребности в каких-либо лекарствах. Оля хотела и, наверное, могла бы стать хорошей актрисой, но тут ее победил страх. Она всегда будет бояться увидеть эти три взгляда из зрительного зала. Так что ее маленькое, чудесное и почти совершенное до сегодняшнего дня бюро – идеальное решение. Было. Сегодня туда вошла Маша Захарова.

К утру Ольга добралась до ванной, приняла контрастный душ, вошла на кухню. Открыла аптечку, просто посмотрела на единственный тюбик с успокоительными таблетками и захлопнула дверцу. Приготовила свой продуманный вкусный завтрак. Поела на лоджии, глядя на светлеющее небо с розоватым намеком на солнечный день. Сварила кофе, поставила чашку на стол и ровно, спокойно сказала себе:

– Мрази. Борись. Возмездие.

Это был план, еще более выношенный, чем идея своего дизайнерского бюро.

На работу Ольга Селиванова пришла, как всегда, за двадцать минут до начала трудового дня. Навела порядок на своем и без того безупречном столе. Когда в ее кабинет заглянул поздороваться лучший дизайнер Никита, как поступали все приходящие сотрудники, она попросила его зайти.