Мы с Сетом оба работали в старших классах на автозаправке «Галф», пока ему не надоела эта обдираловка и он не пошел печь пончики в «Данкин Донатс». Летом мы порой мыли окна, вкалывая на компанию, строившую небоскребы в центре города, но потом решили, что болтаться на веревке на уровне двадцать седьмого этажа — вовсе не так классно, как кажется. Это оказалось не только скучно, но и безумно страшно. Паршивое сочетание! Может, некоторые считают такую работу чем-то вроде экстремального спорта, но это больше похоже на затянувшуюся попытку самоубийства.

Свист сделался громче. Люди оборачивались на свистевшего — лысеющего крепыша в костюме; кое-кто начал посмеиваться.

— Черт! Мое терпение кончилось, — проговорил Сет.

— Не надо! — крикнул я вдогонку, однако было уже поздно.

Сет направился в угол бара. Я вытащил сигарету и закурил, глядя, как мой приятель склонился над свистуном, испепеляя его взглядом, — вот-вот схватит нахала за лацканы, но сдержался и что-то сказал. Люди за соседними столиками рассмеялись. Сет с довольным видом направился к стойке, на минуту остановился у столика, где сидели две красотки — брюнетка и блондинка, — перекинулся с ними парой слов и одарил ослепительной улыбкой.

— Ты все еще куришь? Глазам своим не верю! — сказал он мне. — Вспомни про своего папашу, придурок!

Он вытащил сигарету из моей пачки, прикурил, сделал одну затяжку и положил на край пепельницы.

— Спасибо, что не поблагодарил меня за то, что я не курю, — откликнулся я. — А ты сам чего дымишь?

Он выпустил из ноздрей струю дыма.

— Во-первых, люблю делать несколько дел сразу. А во-вторых, мои родственники не болеют раком. Просто сходят с ума.

— У него не рак.

— Ну эмфизема — какая разница? Как он?

— Нормально.

Я пожал плечами. Мне не хотелось углубляться в эту тему, да и Сету тоже.

— Одна из этих красоток заказала «Космополитен», а другая — замороженный коктейль. Черт бы их побрал!

— Чем ты так недоволен?

— Да возиться долго, а чаевых получишь с гулькин нос. Бабы никогда не дают на чай, это я уже усвоил. Бог ты мой, мужику откроешь банку с пивом — и пара баксов твои! Замороженный коктейль... — Он покачал головой. — Одуреть можно!

Сет на минуту погрузился в работу, со стуком шлепнув на стойку пару бокалов под визгливый аккомпанемент включенного блендера. Потом с убийственной улыбкой отнес напитки дамам. Они не дали ему чаевых даже с гулькин нос, а затем обе обернулись ко мне, расплывшись в улыбках.

— Что ты потом делаешь? — спросил Сет, вернувшись.

— Потом?

Было уже почти десять, а завтра в полвосьмого мне нужно было явиться к инженеру компании «Уайатт». Пару дней он будет меня натаскивать, в деталях излагая проект «Люсид», потом еще пару дней мной займется завотделом маркетинга новой продукции, не говоря уже о регулярных занятиях с «личным тренером». Да, распорядок установили суровый. Натуральный учебный лагерь для лизоблюдов! И никаких опозданий — попробуй только явиться поздно! Но Сету я сказать не мог. И никому не мог.

— Я заканчиваю в час, — сообщил Сет. — Эти цыпочки спросили, не хочу ли я пойти с ними в «Салсу». Я сказал, что с другом. Они на тебя посмотрели и не возражают.

— Я не могу.

— Что?

— Мне завтра рано на работу. И без опозданий.

— Что? — с изумлением воззрился на меня Сет. — Что ты несешь?

— У меня серьезное задание. Не могу завтра задерживаться. Большой проект...

— Шутишь, что ли?

— К сожалению, нет. А разве тебе самому не надо утром на работу?

— Ты что, один из них?! Хочешь стать конторской крысой?

— Пора взрослеть, — ухмыльнулся я. — Хватит ребячиться. Сет посмотрел на меня с нескрываемым отвращением.

Через десять дней утомительных занятий с инженерами и специалистами по маркетингу, имевшими отношение к проекту «Люсид», голова моя была битком набита ненужной информацией. Мне выделили крохотный кабинет в административном крыле — бывшую кладовку, где я, впрочем, почти и не сидел. На работу ходил прилежно, стараясь не нарываться на неприятности. Трудно сказать, надолго бы меня хватило или нет, однако призрак койки в камере «Марион» был хорошим стимулом.

И вдруг как-то утром меня вызвали в кабинет, находившийся через две двери от логова Николаса Уайатта. На медной табличке было написано имя: «Джудит Болтон». Кабинет весь так и сиял белизной — белый ковер, обитая белым бархатом мебель, стол из белого мрамора и даже белые цветы.

Николас Уайатт сидел на белом кожаном диване рядом с привлекательной женщиной лет сорока, которая фамильярно беседовала с ним, то и дело касаясь руки босса и смеясь. Рыжие волосы, отливающие медью, длинные ноги, стройное тело, над которым она, без сомнения, тщательно трудилась, темно-синий костюм. Голубые глаза, блестящие губы сердечком и кокетливо приподнятые кверху брови. Когда-то она наверняка была просто сногсшибательна, но в ней не хватало мягкости, что ли...

Я вспомнил, что видел ее на прошлой неделе вместе с Уайаттом, когда он заглядывал в кабинет, где меня обрабатывали инженеры и спецы по маркетингу. Она вечно что-то шептала ему на ухо, глядя в мою сторону, однако нас друг другу не представили, и мне оставалось только гадать, кто же она такая.

Не вставая с дивана, дама протянула ладонь — длинные пальцы, красный лак на ногтях — и крепко пожала мою руку.

— Джудит Болтон.

— Адам Кэссиди.

— Вы опоздали, — заметила она.

— Заблудился, — сказал я, пытаясь разрядить обстановку.

Джудит покачала головой, улыбнулась, потом слегка нахмурилась:

— Вы не очень-то пунктуальны. Не опаздывайте больше, пожалуйста. Вы меня поняли?

Я улыбнулся в ответ — как улыбался копам, когда они спрашивали, знаю ли я, с какой скоростью еду. Да, ничего не скажешь, железная леди.

— Понял.

Я сел на кресло напротив нее. Уайатт с интересом наблюдал за нашим разговором.

— Джудит — один из самых ценных моих игроков. Мой лучший тренер. Мое доверенное лицо. Советую прислушиваться к каждому ее слову.

И наш президент удалился.

Клянусь, вы бы меня не узнали. Я стал другим человеком. Пересел из старой колымаги в серебристую «Ауди А6», купленную в кредит, предоставленный компанией, и полностью сменил гардероб. Одна из секретарш Уайатта — брюнетка, оказавшаяся бывшей фотомоделыо из Британской Вест-Индии, — как-то повела меня днем в дорогой магазин, куда я раньше не заглядывал и где, по ее словам, она покупала одежду для Ника Уайатта. Секретарша выбрала несколько костюмов, рубашек, галстуков и туфель — за счет представительских расходов корпорации. Она купила мне даже носки, обозвав их гольфами, причем не обычные, как я привык, а от Армани и Эрменджильдо Зенья. У них и впрямь была особая аура: так и видишь, как итальянские вдовы мастерят их вручную под музыку Верди.