И я обрываю:

— Самойлов! Ну, хватит! Случайно? У тебя случайно встал на неё? И ты совершенно случайно забыл про резинку?

Он опускает лицо и грустнеет. Мне даже немножечко жаль его.

— И… что ты намерен делать? — говорю я, желая услышать… Но что?

«Заплачу за аборт»? Но зачем же тогда признавался?

Однако Илья пожимает плечами:

— Ничего. Я стану ей помогать материально. И всё.

Я удивлённо взираю на мужа. Сейчас во мне просыпается язва, каких поискать.

— Ты разве не хочешь быть рядом с… любимой? — последнее слово я выдыхаю намеренно едко.

Но Илья, отмахнувшись, бросает привычное:

— Насть, не дури!

Вздыхаю поглубже. Топлю свою злобу в стакане с водой.

— То есть, где-то там будет расти твой ребёнок, а ты останешься здесь? Непорядок, Самойлов! Как честный человек, ты обязан жениться.

Он кривится, цокает и проводит рукой по лицу:

— Я буду жить, как жил.

Я подтверждаю:

— Конечно! Только командировки станут более частыми, да?

Он морщится, словно от боли. Хотя больно сейчас только мне.

— Насть…, - начинает он вяло.

Но я поднимаю стакан, говорю:

— За любовь! — выпиваю до дна.

— Настя, — вздыхает Илья.

— Не хочу ничего слышать, — шепчу я в ответ.

Ухожу. Мне действительно плохо! И больно. И гадко! И… Боже, не могу это всё описать.

В спальне, как будто в клетке, мечусь от кровати до шкафа. Хочу разбить что-нибудь. Да хотя бы вот эту семейную вазочку. Которую нам подарили на свадьбу. Что там ещё? Есть сервиз и бокалы. Но они ни при чём! Если только разбить их о голову мужа…

Распахнув шкаф с его стороны, принимаюсь бросать на кровать его вещи. Рубашек одних только сотня! Шмоток больше, чем у меня. Ничего, упакуем их в два чемодана.

Достаю чемодан, открываю. И не боясь их измять, начинаю складировать внутрь. Трусы и носки отправляются следом. Второй заполняется брюками, джинсами. Добавляю туда свитера. Хотя сейчас лето, но ведь он не вернётся сюда до зимы!

Собираюсь отправиться в ванну. Взять оттуда его принадлежности: щётки и гель для бритья. Но натыкаюсь на мужа. Илья стоит на пороге, преграждая мне путь. И удивлённо взирает на устроенный мной кавардак.

— Это что? — говорит, указав подбородком на гору вещей.

— Чемодан! — отвечаю, скрестив на груди руки, — Остальное потом заберёшь.

Тяжкий вздох предрекает знакомую фразу:

— Насть, не дури! — говорит благоверный. И теперь уже мне так отчаянно хочется влепить ему по лицу.

— Ты переезжаешь в городскую квартиру, — цежу я сквозь зубы, — Я же надеюсь, что ты оставишь нам дом? Мне и детям.

— Оставлю? — вопрошает Илья, — В каком смысле?

— В прямом! — говорю, — При разводе. Квартира и машина твои, а дети будут жить со мной…

— Насть! — обрывает он резко.

Но я не даю ему снова меня пристыдить:

— Я так решила! И суд примет сторону матери.

Илья напрягается, сверлит меня своим пристальным взглядом:

— Насть, я не собираюсь с тобой разводиться.

— А я с тобой собираюсь, — отвечаю, кивая на чемодан.

Он вздыхает:

— Зачем?

Занятный вопрос. Не знаю, какую формулировку предпочесть, чтобы ему объяснить. И говорю всё, что давно накипело внутри:

— Я не хочу жить с тобой! Я не хочу тебя видеть! Это невыносимо!

— Я понимаю. Но это не повод…, - выставив руки вперёд, начинает Илья.

— Не повод? — говорю, ошарашено глядя на мужа, — А что тогда повод, Илья?

Он цепенеет внезапно. Как будто наткнулся на стену и замер. Потом выключается этот режим «я виновен». И Самойлов становится прежним. Уверенным, жёстким, почти деловым.

— Я не дам тебе развод, и никуда съезжать не собираюсь. Это — мой дом. Здесь живут мои дети.

— Мои! Мои дети! — я срываюсь на крик, — Твой ребёнок родится… когда? Пол ещё не известен?

Говорю, а внутри всё кипит. Так и хочется плюнуть в него. Или проще — ударить. Но боюсь расцепить свои руки. Держусь.

— Прекрати, — отзывается он, по лицу пробегает гримаса какой-то немыслимой боли. Будто я причиняю ему эту боль!

— Это я прекрати? Это ты прекрати! Забирай свои шмотки и проваливай к своей шлюхе!

— Она не…, - начинает Илья.

Замолкает. Но я уже поняла, что он хотел возразить. Она не шлюха.

Со всей силы толкаю его прямо в грудь. Он припадает к стене. Минуя его, пробегаю по коридору. И запираюсь в спасительной ванной. Нет сил удержаться от слёз! Шум воды заглушает рыдания. Но он их, конечно, же слышит.

Стучит:

— Насть! Возьми себя в руки! Успокойся!

Но я не могу открыть. Плачу, зажав в зубах край его полотенца. Оно до сих пор пахнет им, его телом. Теплом, что уже не вернётся.

Когда-то давно он сказал, что любовь — это больше, чем чувство. Это смысл его жизни. Семья. Деня, Диночка, я. Только так, только вместе. Теперь же…

От мысли об этом у меня стынет кровь! Где-то будет расти его сын, или дочка. Рождённый другой, его плод однажды изъявит желание познакомиться с братиком и сестричкой. А они? Как воспримут такое знакомство? Новость о том, что отец согрешил.

Илья не знает, но два года назад, когда он ушёл с головой в новый пост. Я залетела. Зареклась не рожать. Мой отдел расширялся. Денис уже вырос, такая огромная разница в возрасте между детьми представлялась проблемой. Хотя Диана просила сестрёнку, но я не решилась. Пошла на аборт. Как будто уже ощущала тогда его отчуждение, холодность. Неужели, «случайная связь», как он назвал её, длится так долго? Два года? А что, если больше?

Наплакавшись вволю, сижу и бессмысленно пялюсь на стену. Считаю квадратики плитку, которую мы выбирали вдвоём. Всё в этом доме буквально кричит о любви, о надеждах. А теперь, когда они рухнули, то причиняет особенно сильную боль…

Его полотенце оставляю лежать на полу. Выхожу. Но Ильи в доме нет. На столе, придавленный чашкой, ожидает листок.

«Я на работу», — написано коротко.

«На работу ли?», — думаю я. Хотя он и раньше частенько отсутствовал дома по выходным. Но сейчас его спешный отъезд явно не связан с делами.

Глава 6

Ножницы в моих руках движутся очень проворно. Стараюсь! Ведь дело серьёзное. Почти ювелирное. Благо, что в юности я мечтала быть дизайнером женской одежды. И орудовать ножницами научилась быстрее, чем держать в руках половник. И, к слову, мать была против такой перспективы! Будучи завучем, она, по своим персональным каналам, устроила дочь в большой ВУЗ.

Хотела увидеть, как я пойду по её стопам. А я возьми, да и