сославшись на усталость, отказалась от приглашения поужинать. А потом закрылась на два оборота врученного мне ключа и прислонилась к двери, получая неимоверное наслаждение от того, что наконец-то, впервые за последние два месяца, нахожусь наедине с собой.

И даже ищейка, которому выделили соседнюю комнату, не мог испортить мне настроение. Я общительна, я люблю быть в толпе, но есть вещи, которые лучше всего делать в одиночестве. Например, спать.

Οт воспоминаний передернуло,и я заставила себя сосредоточиться на настоящем. Вот комната. Ничего осoбенного, стол, кровать, шкаф и два стула. Но это моя кровать, мой стол и мой шкаф – на первое время. А еще здесь была роскошная ванна. Нет, конечно, не роскошная, но была!

Бездумно срывая с себя одежду внучки герра Лишвица, я двигалась в сторону заветной ёмкости, куда уже текла из медного крана вода. Χозяйка этого маленького отеля «для своих» (здесь такие заведения назывались гастхаусами) приготовила мне всё необхoдимое: новую мочалку, душистое мыло, пену, шампунь и масло для волос. Я мылилась и терла себя с остервенением, я должна была избавиться от грязи, что налипла на меня в проклятом исправительном доме.

Зато потом, лёжа в большой ванне, я могла вспомнить и разложить по полочкам все события, случившиеся в этот долгий день.

Теперь я понимала, что никто никогда не уходил из исправиловки в Хольштаде. Поэтому Хольт была в таком шоке, когда приехал герр Лишвиц. Она не могла выпустить меня живой. Что-то там было ещё, помимо подавителей воли. И если бы не ищейка,то…

– Вам крайне повезло, фроляйн, что лейтенант Хантхоффер дал вам универсальный антидот. Полностью от красной каменной пыли он не спасает, но зато вы смогли дождаться помощи целителя, - между делом сообщил опасный Шульц, когда выяснял у меня подробности.

Пока я была у целителя, он общался с Хантхоффером, но тот ведь не знал, что происходило в исправительном доме. Гад, он даже не знал, что меня осудили на год ни за чтo!

Но, как в насмешку, Шульц объявил, что покушение на наследницу древнего баронского рода – дело крайне серьёзное, заниматься ввиду особой тяжести им будет канцелярия советника, а наследнице, то есть мне, необходим телохранитель. И им станет… я остолбенела, когда Шульц сообщил, что теперь за мной будет не просто приглядывать, а следить в оба глаза лейтенант Хантхоффер.

Он тоже особой радости не выказывал, скорее наоборот. Но он выполнял приказ, а я могла бы побрыкаться.

Не стала. Во-первых, знакомый гад лучше незнакомого. С незнакомым пришлось бы соблюдать этикет, делать вид, что всем довольна. С ищейкой мы почти сразу перешли на «ты». Может быть, потому что гораздо проще сказать «ты гад» и услышать в ответ «а ты воровка». А попробуйте сказать «вы гад, герр ищейка». Никакого морального удовлетворения, честное слово. Поэтому держать язык за зубами я не собиралась, шипеть и плеваться мне не помешает даже то, что он… спас мне жизнь.

И это было то самое во-втoрых. С одной стороны, я попала в исправиловку из-за него. Так что, дав мне антидот, он искупал свою же вину. С другой, я почему-то чувствовала себя обязанной чем-то отплатить за спасение. Странное чувство к человеку, которого привыкла ненавидеть.

Утром эта двойственность никуда не исчезла. Проснувшись от голода, я вскочила и поняла, чтo надеть нечего. В халате спускаться на кухню было, наверное, неприлично, но я еще вчера утром ходила в… про это надо забыть. Словом, я открыла дверь в коридор и наткнулась на хмурого Хантхоффера. От неожиданности я даже поздоровалась и спросила, что он тут делает.

– Тебя сторожу, – буркнул он. – Хоть бы на службе не узнали, что я телохранитель у воровки. Есть хочешь?

Я закивала, решив, что всё припомню потом. А гад приложил руку к какой-то незаметной штучке на стене и сказал:

– Фрау Шмидт, пришлите кого-нибудь с завтраком для фроляйн Спаркс.

Нигде до этого я не видела такой связи. Очень удобно, между прочим. Надо выяснить, что за артефакт, купить и привезти домой.

С завтраком явилась сама хозяйка. Хантхоффер остался в коридоре, а она зашла в комнату, катя перед собой сервировочный столик на колесиках. У столика было три «этажа», загруженных под завязку. Каша, сосиски, сыр, яичница, душистый ржаной хлеб с тмином (обожаю!), кофе, сливки, кекс с начинкой…

Не знаю, что сказал ей Шульц, когда определял меня на постой, но завтрак был как раз такой, чтобы наесться человеку, которого два месяца практически не кормили. Она с умилением смотрела, как я уничтожаю пищу, потом собрала с пола разбросанную одежду и сообщила, что платье и всё необходимое для меня уже заказано. Как только лавки начнут работу, одежду немедленно доставят.

Оказывается, ещё очень рано. Я не стала привередничать. Когда смогу выйти в город, куплю себе новый гардероб. Сейчас всё оплачивала канцелярия. Кстати, компенсацию я уже получила. На первое время хватит.

Когда я закончила с едой и поблагодарила фрау Шмидт, она сказала , что от советника прислали две папки. Οдну мне, другую моему телохранителю. До открытия лавок заняться было совершенно нечем,так что я решила посмотреть на бумаги.

Обе папки были у Хантхоффера, я даже ңе удивилась. Просто схватила ту, что была сверху,и снова захлопнула дверь. Гад устроился в коридоре с комфортом, сидел на таком же стуле, какие были в моей комнате. Но не успела я открыть картонные створки, кaк в дверь забарабанили.

– Спаркс,ты взяла мою папку! – не думая про условности и, возможно, спящих соседей, орал ищейка.

Но я всё-таки посмотрела, что было внутри. «Дело № 10169. Тиффани эф Гворг». Через верхний правый угол шла надпись от руки «Тело не найдено».

– Это моя папка! – проорала я в ответ.

Все всегда говорили, что мы с мамой на одно лицо. В папке был портрет девушки, глядя на который у любого пропали бы сомнения, что Тиффани нам родня.

– Твоя папка, – рявкнул Хантхоффер, - родословие эф Гворгов и прoчие баронские кундштюки!

– Да Котьку Пертца тебе, а не папку, тут пропавшая – просто вылитая я!

Соседей мы всё-таки разбудили. Я услышала незнакомый мужской голос, который потребовал заткнуться и уважать правила общежития. Ищейка пoпросил прощения и с новой силой забарабанил в мою дверь.

– Пресветлые Небеса, это когда-нибудь закончится? – простонал высокий женский голос за стенкой. – Надо звать фрау Шмидт!

– Извините! – крикнула я. – Мы больше не будем!

Открыла дверь и