— Слушай, ну это даже смешно... — начал было Солнцевский, но черт не дал ему продолжить.

— Солнцевский браток стал богатырем, не смешно? В тебя влюблен Соловей-разбойник, не смешно? У тебя вместо собаки в амбаре Змей Горыныч сидит, тоже не смешно? А влюбленный Изя, стало быть, ему смешно!

— Не Соловей-разбойник, а Злодейка-Соловейка, — чисто инстинктивно поправил Илюха. — И потом, какая любовь на службе?

— Ладно, ладно, — быстро остыл Изя. — Тебе на службе нельзя, а мне во внеурочное время можно. Короче, я все узнал: где живет, с кем, и сегодня ночью мы пойдем на дело.

— Мы? — не поверил своим ушам Солнцевский.

— Ну да, ты и я, — подтвердил абсолютно бессовестный черт. — Я проберусь в спальню Газели и совершу осмотр тела.

— А я что, свечку держать буду?

— А тебе остается сущая мелочь, — отмахнулся Изя. — Нейтрализовать охрану терема и еще двух евнухов у светелки. Для твоих способностей это будет нечто навроде прогулки перед сном.

— И...

— И таки не надо говорить, что ты откажешь другу в такой мелочи! — с характерным одесским выговором предупредил Изя отмазку друга.

То ли Солнцевский на данный момент маловато выпил, то ли лимит авантюр на этот месяц уже оказался вычерпан, но такая прогулочка на сон грядущий старшему богатырю как-то не улыбалась.

— Слышь, Изя, ну куда мы на ночь глядя попремся? Да и пир в самом разгаре. Давай посидим, выпьем, а уж завтра утром и прикинем, что к чему. Глядишь, и придумаем, как разглядеть у твоей Гюльчатай что-нибудь поинтересней глаз.

Даже сквозь морок черт налился красной краской и запыхтел как паровоз перед отправлением.

— Ах вот ты значит как?! — набрав побольше воздуха, начал Изя. — Я для тебя рогов не пожалел, тружусь в поте лица, укрепляю благосостояние концессии, а он мне отказывает в такой мелочи!

— Изя... — попытался вставить слово Илюха, но черта уже было не остановить.

— Все, ты мне плюнул в душу! Вот я пойду туда один, паду, как герой на любовном фронте, а ты оставайся тут, пей, ешь и даже не вздумай вспоминать про своего бывшего друга и соратника!

С этими словами Изя бросился прочь, кипя от негодования. Однако уже в дверях он остановился и бросил напоследок:

— Да, можешь считать, что это мое заявление об уходе! Мне как будущему молодожену не пристало просиживать штаны в «Чумных палатах»!

Сказал и окончательно умчался навстречу своей судьбе, оставив ошарашенного коллегу в одиночестве (если, конечно, не считать Мотю).

О попытке Изи уволиться Илюха ничуть не волновался. Черт слишком привык к их странной компании, да и барыши в составе дружины ему стричь было не в пример легче, чем без нее.

Солнцевский еще некоторое время смотрел ему вслед, а потом махнул рукой и решительно направился к столу, где кутили Илья Муромец, Алеша Попович и Добрыня Никитич.

Общество былинных богатырей как нельзя лучше подходило для милой сердцу гулянки с потреблением непомерного количества горячительных напитков.

Проходя мимо стола с представителями «Иноземной слободы», Солнцевский инстинктивно набросил на свое лицо зверское выражение и сжал кулаки. Судя по пробежавшему гулу, должное впечатление на «натовцев» ему произвести удалось.

Оставшееся время Солнцевский провел весело и вполне по-молодецки. Выпил море первача, съел гору всякой снеди, набил морду какой-то тыловой крысе и рассказал трем богатырям сюжет «Терминатора»-2. Так как программа-минимум была выполнена, он ничуть не сопротивлялся, когда Любава предложила ему пойти домой. Они растолкали мирно спящего в уголочке Мотю и отправились в «Чумные палаты».

* * *

Как и подобает после такого масштабного события, как пир, поутру у Илюхи были, мягко говоря, проблемы со здоровьем. Соловейка, смилостивившись на этот раз над своим непосредственным начальством, подняла его не классическим свистом, а всего лишь осторожно потрепала за плечо.

— Илюша, вставай, уже рассвело давно.

Сколько ни старались Солнцевский с Изей объяснить, что подниматься с рассветом — это непростительный грех и циничное насилие над своим организмом, но та была непреклонна и поднимала коллег засветло.

Илюха, попытавшись сконцентрироваться на том. что происходит вокруг, тихо застонал — сия процедура оказалась весьма проблематичной для многострадальной стриженой головы.

— Любава, изверг бессердечный, ну какого лешего ты меня разбудила, смерти моей хочешь? — наконец смог пролепетать Илюха, с трудом поднимаясь с кровати.

— Так завтрак на столе, — пожала плечами Соловейка.

Илюха потянул носом, и очередная гримаса пробежала по его лицу.

— Точно, хочешь, — под влиянием доносящихся из соседней горницы запахов был вынужден констатировать Илюха.

— Пить надо меньше! — сменив милость на гнев, брякнула Любава и обиженно отправилась прочь, бубня себе под нос что-то вроде: «я ему, а он... больше никогда в жизни... да чтобы я еще хотя бы раз...»

Илюха хотел сказать вслед Соловейке что-нибудь ободряющее, но данная процедура оказалась ему просто не по силам.

«Срочно надо принять лекарство», — мелькнула в голове спасительная мысль, и, собрав волю в кулак, Солнцевский направился на чердак.

Именно там находилась лаборатория ушлого черта. Да, да, Изя проявлял поистине феноменальные качества исследователя и естествоиспытателя, когда дело касалось его любимого хобби — самогоноварения.

Каких только рецептов не попробовал он, добиваясь все новых и новых оттенков вкуса и оригинальных букетов запаха своего первача. В этом деле ему охотно помогал местный домовой Феофан. Этот самый домовой обладал весьма сварливым характером, но постепенно коллеги привыкли к нему и стали воспринимать его как неизбежность. В конце концов, именно он разрешил поселиться этой странной компании в заброшенных палатах купца Свиньина, которые в народе уже давно прозвали «Чумными».

Издав очередной стон, Илюха наконец добрался до заветного стеллажа, на котором стройными рядами красовались запечатанные бутыли. На самом видном месте среди этой стихии красовалась внушительных видов табличка с надписью:

«Выставочные образцы! Брать и тем более распивать в одиночку категорически воспрещается! Илюха, твою мамашу, руки прочь от народного достояния!»

— Все вокруг колхозное, все вокруг мое. Тоже мне, остряк нашелся, — хмыкнул Солнцевский и решительно сцапал первую попавшуюся под руку бутыль.

Не менее решительно была разрушена целостность упаковки. Осталось только найти подходящую емкость в качестве посредника между тарой и исстрадавшимся организмом.

— Ты что же, ирод, наделал? — раздался за спиной скрипучий голос домового. — Энто же божественный нектар, настоянный на черемуховом цвете!