— Камику, мне госпожа Микура сказала, что у тебя начались месячные. Поздравляю!

— Спасибо, — вяло поблагодарила Камику и неожиданно произнесла: — интересно, как там Махито поживает?

Я запаниковала: неужто Камику видела нас с Махито?

— Последнее время что-то не видно его. А почему ты спрашиваешь? — соврала я дрожащим голосом. Вместе с тем мне хотелось узнать истинные намерения Камику. Как же она поступит: наябедничает госпоже Микура или она на нашей стороне? И тут Камику сказала:

— Намима, я хочу открыть тебе один секрет, только ты никому не говори, — и огляделась по сторонам. — Ты же знаешь, у меня месячные начались. Так вот, раз уж мне судьба рожать детей, то я бы хотела родить от такого парня, как Махито. Только ведь нельзя — семья его проклята. Так госпожа Микура говорит. А жаль!

Не зная, что ответить, я потупилась. И тут Камику взяла меня за руку и произнесла:

— Разве это не ужасно — рожать детей от нелюбимого мужчины?

В конце концов я кивнула головой, а Камику стыдливо пробормотала:

— Извини за этот разговор. Мне ведь, кроме как с госпожой Микура, и поговорить не с кем. Захотелось с тобой поделиться. Не обращай внимание.

— Ну что ты! Спасибо, что сказала.

Может, Камику видела, как я встречалась с Махито, и пытается воспрепятствовать? А может, и правда хотела поделиться тем, что на душе. Я не знала, что и подумать. Камику помахала рукой:

— Ну, до встречи! Пора возвращаться, а то госпожа Микура рассердится. Будь осторожна по дороге домой. Смотри, чтобы тебя ветром не унесло.

Камику направилась по лесной тропинке к хижине госпожи Микура. На плече я еще некоторое время ощущала тепло ее руки. И слова ее «я бы хотела родить от такого парня, как Махито» не выходили у меня из головы. Если Камику любит Махито, то никому не скажет, что я отдала ему остатки еды. Если Камику и правда хотела со мной поговорить, то я была рада. Но, возможно, тут была какая-то уловка с ее стороны. В тот день я почувствовала, что Камику обладает властью встать у нас с Махито на пути.

На следующий день на остров обрушились шквальный ветер с ливнем, начался шторм, которого все со страхом ждали. Но я, несмотря на непогоду, должна была исполнять свои обязанности. Мать накрыла меня большими листьями бананового дерева и поверх намотала веревку. Но от ветра это совсем не спасало. Один лист унесло ветром, сорвало другой, и к хижине госпожи Микура я добралась промокшей до нитки. Перед домом стояла корзинка, которую я принесла вчера вечером. Подняв ее, я почувствовала, что она очень тяжелая. Обычно в таких случаях я расстраивалась, но сегодня я была рада и подумала, что Махито наверняка обрадуется. Когда я меняла корзинки, из-за двери раздался голос Камику.

— Намима, ветер сильный, будь осторожна. Госпожа Микура молится в молельне.

Говорили, что молельня находится в священном лесу недалеко от Кёидо. Наверное, госпожа Микура молится о благополучном плавании наших мужчин. Интересно, не потому ли Камику сказала, где находится госпожа Микура, что она знает о нашем с Махито уговоре? Меня мучили сомнения, но, с другой стороны, я не могла отвязаться от мысли, что даже если это и так, то она на моей стороне и не выдаст нас. Оснований так думать у меня не было, и я по-прежнему доверяла своей сестре.

Я осторожно шла по дороге, заросшей панданом, глядя по сторонам, — не падает ли где дерево? У пандана много шипов, поэтому попасть под падающий ствол особенно опасно. На том же самом месте, что и вчера, меня ждал промокший насквозь Махито. Он, как и я, был укрыт листьями бананового дерева, но толку от них не было никакого.

— Намима, даже в такую погоду ты носишь еду? Тяжело же тебе приходится! — посочувствовал мне Махито. Я стала торопить:

— Махито, быстрее. Еда промокнет.

От холода меня била дрожь, так что я с трудом могла говорить. Махито, как я ему и велела, принес с собой корзинку, сплетенную из листьев ливистоны, и сверток из листьев альпинии.

— Что это?

— Там внутри песок.

Я передала еду Махито, а вместо нее положила сверток с песком и собралась идти дальше. Тут Махито схватил меня за мокрую руку.

— Подожди, на краю обрыва ветер очень сильный. Давай, я за тебя выброшу.

— Нет, это невозможно. Госпожа Микура в молельне, она может увидеть.

— Да мне все равно. Если ты можешь погибнуть, то мне все равно, сошлют ли меня с острова или казнят.

Услышав его слова — такого мне никто никогда не говорил, — я замерла. Махито отобрал у меня корзинку и пополз к краю обрыва. Дождь с ветром были настолько сильными, что даже для человека такого крепкого телосложения, как у Махито, это было опасно. Махито вернулся, выбросив содержимое корзинки в море.

— Намима, ты такая легкая, тебя бы точно унесло ветром.

Даже если бы это и произошло, то на следующий же день кто-то другой стал бы носить еду. Таким был закон острова. Я же со вчерашнего вечера только и делала, что обманывала госпожу Микура. Я отдала Махито еду, позволила ему выбросить сверток с песком с обрыва. Даже если Камику и не проговорится, разве госпожа Микура не узнает о том, что я натворила? В любом случае наказание было неизбежным. Какое наказание? Когда я начинала задумываться об этом, то цепенела от страха.

— Что случилось? — спросил Махито, когда мы стояли под раскачивающимся от ветра фикусом.

— Боюсь, что нас накажут.

Неожиданно Махито прижал меня к себе и зашептал:

— Если что, я тебя защищу.

При этом сам из-за бившей его дрожи не мог отчетливо говорить. Так мы и простояли некоторое время, обнявшись, мокрые и дрожащие. Ошеломленные содеянным, нам казалось, что только вот так, обнявшись, можно удостовериться, что мы есть друг у друга. Вместе с тем я испытывала восторг от того, что у меня такой сильный соучастник. Я любила Махито всей своей душой.

— Я провожу тебя до дома.

Он взял меня за руку и направился в сторону моего дома, прижимая к себе пустую корзинку. Вокруг нас ветер носил ветки деревьев и мелкие камешки. Дорога шла вдоль берега моря, брызги от волн долетали до нас, так что под конец мы вымокли до нитки, будто искупались в море. Мне все казалось, что это кто-то наказывает нас за то, что мы осмелились нарушить закон острова. И все же мы продолжали идти вперед, сопротивляясь порывам встречного ветра.

— Как мама себя чувствует? — прокричат я в самое ухо Махито. По-другому бы он не смог меня услышать. Вдалеке уже появились очертания моего дома. Мрачным тоном Махито ответил:

— Отказывается есть. Она, похоже, догадывается, как я добыл еду. Беспокоится, что мне грозит наказание, плачет.

— Что будешь делать с сегодняшней едой?

— Попытаюсь уговорить ее. Иначе умрет. Если мать умрет, то отцу и мне с братьями нет никакого смысла жить на острове. Всем нам останется только умереть. Намима, увидимся завтра, — решительно сказал Махито и направился домой.