Однако, прежде чем приступить к выполнению этих задач, необходимо сказать несколько слов о терминологии. Как говорилось выше, поле деятельности, описываемое в книге, представляет собой терминологическую пустыню, усеянную неточными и ошибочными терминами. Один из первопроходцев недавно заметил: «Когда я в 2002 г. начинал работать в этой сфере, то был „проводником принципов ответственного инвестирования“, потом стал „социальным инвестором“, далее „инвестором, реализующим социальную миссию“, а сейчас я „преобразующий инвестор“, при том что занимался примерно одним и тем же»{16}. В сложившихся обстоятельствах необходимо внести ясность в то, как и почему мы используем те или иные ключевые термины.

Вполне естественно начать с термина, который мы использовали в подзаголовке этой книги: «новации в сфере благотворительности». Несомненно, данный термин у некоторых лиц вызовет отторжение – по двум разным причинам. Во-первых, у тех, кто проводит четкую границу между «благотворительностью» и «социальным инвестированием», воспринимая «благотворительность» как старомодный термин, вызывающий в воображении богатую даму-патронессу, которая патерналистски раздает милостыню бездомным сироткам, и ничего общего не имеющий с имиджем, который создает новое поколение «филантропов-капиталистов» и «преобразующих инвесторов», ориентирующихся на отдачу от инвестиций и руководствующихся соответствующей системой показателей{17}. Более того, найдутся и те, кто усомнится в том, что «новации» в принципе можно считать новыми. В конце концов, как мы увидим в главе 2 при обсуждении фондов, функционирующих сейчас как «благотворительные банки», использование новых форм оказания помощи для достижения социальных целей, помимо грантов (ключевая особенность этого типа действующих лиц сектора), было впервые предложено более 200 лет назад Бенджамином Франклином, основавшим благотворительную организацию для предоставления займов нуждающимся ремесленникам.

Тем не менее я убежден, что «новые горизонты благотворительности» – удачное описание темы и этой монографии, и дополняющего ее тома, конечно в сравнении с другими возможными альтернативами. Ведь явление, ставшее предметом нашего исследования, выходит за пределы новых форм социального инвестирования, ставших известными как «преобразующие инвестиции». К нему же относятся социально ответственные инвестиции и закупки, премии, краудсорсинг и различные типы партнерств жертвователей и инвесторов. Пожалуй, более принципиально то, что мы используем термин «благотворительность» в его самом общем и широком значении, т. е. как предоставление частных ресурсов для социальных или экологических целей{18}. Соответственно, в этом определении благотворительности важна не столько форма, в которой ресурсы предоставляются, но и как они аккумулируются и передаются, т. е. что они частные, и для достижения каких целей направляются, т. е. что они в значительной степени социальные или экологические. Поэтому социально ориентированные финансы – объект главного внимания в этой книге – вполне вписываются в представляемую таким образом сферу благотворительности.

В то же время, хотя многие описанные в книге явления не новы в принципе, в большинстве своем они новы с точки зрения использования в социальных и экологических целях или же действуют в невиданных прежде масштабах. Скажем, некоторые формы страхования, например ритуальное, были доступны неимущим уже достаточно давно. Новым стало продвижение продуктов микрострахования частными коммерческими страховыми компаниями с целью удовлетворить потребность неимущих в страховании здоровья, урожая или имущества по доступным им ценам. Сходным же образом некоммерческие организации на протяжении уже нескольких десятилетий могли заниматься развитием компетенций. Но вместо того чтобы сосредоточиться на традиционных направлениях, таких как совершенствование системы управления и бухгалтерского учета, или фандрайзинг, новая область социально ориентированного развития компетенций сосредотачивается на масштабировании многообещающих предприятий, формировании стабильной выручки и получении доступа к различным типам инвестиционного капитала. И наконец, даже консультируемые донорами фонды – сравнительно новая форма благотворительного инструмента – существуют в США уже несколько десятков лет. Новым же стало возникновение и быстрое распространение порожденных корпорациями благотворительных фондов, предоставляющих донорам возможность управлять своими консультируемыми фондами через дочерние организации коммерческих инвестиционных фирм, управляющих их основными активами.

Все эти процессы достигли заметного масштаба за последние два десятилетия, а некоторые – за последние пять лет. И все они подразумевают привлечение и распределение частных ресурсов на социальные и экологические цели, что является сутью благотворительности.

Однако использование термина «благотворительность» для обозначения вышеназванных процессов правильно не только с формальной точки зрения. Оно также напоминает нам о том, что хотя эта деятельность использует частный бизнес и зачастую такие формы инвестирования, которые предполагают получение финансовой прибыли, но фундаментальная ее цель остается «социальной» в полном соответствии со значением термина как «имеющего отношение к людям, проживающим совместно группой в условиях, когда их взаимодействие друг с другом влияет на общее благополучие»{19}. Только имея это в виду, можно будет избежать опасности, о которой говорили два провозвестника этого подхода, когда предупреждали о том, что решать задачи на новых горизонтах благотворительности станет «чересчур легко», если определение социального и экологического воздействия будет «настолько неопределенным и размытым» или, я бы добавил, настолько ограниченным, что «окажется практически бессмысленным»{20}.