litbaza книги онлайнУжасы и мистикаДно разума - Алексей Атеев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 81
Перейти на страницу:

– О чем?

– Да о Федуле… Схоронили его. Два месяца тому как, – наклонившись к Скоку, прошептала Морковка. – Аккурат в марте.

– Не знал я. Только «от хозяина»…

– Ага. Понятно. Короче, было толковище. Какие-то залетные кинули предъяву, мол, Федул мусорам стучит. Тот в отказ пошел. Туфту, говорит, лепите. Докажете? Те, понятное дело, не просто так базар затеяли. Ты, толкуют, Дипломата вложил… И маляву с зоны под нос суют. А там все обсказано: когда, чего… Крыть нашему нечем, видит: все равно кончат, ну он и в наглянку пошел. Я, говорит, честный вор, а не какая-нибудь сука. Ах не сука?! Докажи! Он схватил канистру с бензином, облил себя и поджег…

– Ничего себе! – только и смог произнести Скок.

– Вот тебе и ничего. Так что, Юрок, сыграл в ящик наш Федул.

– И кто же за него?

Морковка пожала плечами:

– Не знаю я… Наверное, никого. Мусора, в натуре, крепко пошерстили. Многие загремели. Никого из деловых, считай, не осталось. Так… Одни малолетки да всякая шелупонь.

– А Кока?

– Шлеп-Нога? Этот вроде на месте. Не знаю, шмонает ли. Наверное, работает. Что ему еще делать? Кормиться-то надо…

– Схожу к нему, – сказал Скок.

– Давай. Приветик от меня передай. Последний раз на похоронах Федула его видела…

Кока Шлеп-Нога проживал на Гортеатре, между прочим, совсем неподалеку от улицы Красных Галстуков, в двухэтажном доме постройки тридцатых годов. В квартире, кроме него, обитали еще две семьи. Увидев Скока, он, похоже, обрадовался, во всяком случае, его широкая лоснящаяся физиономия выразила восторг.

Комнатушка, в которую прошел Скок, обычно выглядела весьма убого. Кока жил один, а посему Кокин быт, насколько помнил Юра, мало чем отличался от быта землянок. На кровати – серое солдатское одеяло, засаленная подушка без наволочки, на столе заплесневевшие корки хлеба, валявшиеся здесь неведомо с каких времен… Ныне же обиталище Коки было не узнать. Стол застелен новой клеенкой, на нем в симметричном порядке стоят две тарелки: глубокая для супа и мелкая для иных блюд, вилка и ложка лежат по углам, напротив друг друга, а нож со сточенным от долгого употребления лезвием посередине, постель прибрана, а белье на ней опрятное. На полу чистенький домотканый половичок, а на стене у кровати сине-желтый коврик с пасущимися на лугу ланями. Странным казалось и то, что под потолком имелась иконка какого-то святого с еле различимым ликом, а на стене висело большое почерневшее распятье.

– Откинулся, – бормотал Кока, беспрестанно потирая руки. Несмотря на пухлую фигуру, были они у него маленькими и холеными. – Рад, очень рад.

– А рад, так давай отметим мой выход, – Скок выразительно щелкнул себя по горлу. – Можно у тебя, а можно и в пельменную смотаться.

– Не пью я, – извиняющимся тоном произнес Кока.

– Чего?!

– Не пью.

– Давно ли?

– Да уж месяца два. С тех пор, как Федул упокоился. Слыхал про Федула?

– Слыхал… Почему не пьешь? Язва, что ли?

– Не язва, другое…

– Чего другое? Колись.

– Я, видишь ли, уверовал в Господа. – Сообщив это, Кока опустил глаза и истово перекрестился.

– Уверовал?! – изумился Скок. – В Бога, что ли?

– В Господа нашего Иисуса Христа, – важно произнес Кока.

– Ничего себе! – только и смог сказать Скок. – А как же это самое?.. – Он сделал пальцами жест, словно пересчитывал купюры. – Карманка-то?..

– Не ворую больше, – скромно сообщил Шлеп-Нога. – Ни-ни!

– Как же это может быть?

– А так. Вскоре как Федула закопали. А закопали его как собаку какую. Без отпевания. Я познакомился с хорошими людьми, которые меня вразумили и наставили. Теперь как вечер – я к ним. Они тут недалече обретаются. Ну молимся… И вообще, разговоры духовные ведем.

– Поклоны, значит, бьешь, – насмешливо констатировал Скок.

– Ты не смейся. Душу спасать нужно. Грехов на ней множество висит. А я не желаю, чтобы как Федул в геенне сгинуть. Вот молитвами Божьими и очищаюсь.

– А жрать-то как же? На какие шиши существуешь?

– Работать устроился.

– Работать? Ты?!!

– А чего… Чем я хуже других?

– И где же пашешь?

– В магазине грузчиком. Платят, конечно, не так чтобы очень, но много ли мне надо? На хлебушко да на молочко хватает, и слава богу.

– Ну ты, Кока, даешь! Вот уж не думал…

– И тебе, Юра, советую покончить с преступной жизнью. Сколько можно нечистого тешить. Давай к нам.

– Молиться, что ли? Нет уж, спасибо. Я как-нибудь без этого обойдусь. Слушай, Кока, а кто из наших, кроме тебя, богомольца, еще остался?

– Да, считай, никто. Ежа закрыли. Сохатого и Пыню тоже. Кто-то отошел… Словом, масть не прет. – Кока в первый раз употребил блатное выражение. – На Правом есть два-три человека. Работают в трамваях, но не так чтобы очень. Опасаются. Недавно одного работяги крепко помяли. Словом, никого, считай, не осталось. А ты, Скок, чего сбираешься делать?

– Да уж не поклоны Богу класть. Ладно, Шлеп-Нога, будь здоров. Спасай свою пропащую душу, а я поканаю своей дорогой.

И Скок отправился восвояси.

Из того, что он узнал за сегодняшнее утро, картина вырисовывалась, можно сказать, безрадостная. Конечно, работать можно и в одиночку. Возможно, так даже удобнее, но ведь скучно! Даже обмыть добычу не с кем. А уж поговорить «за блатную жизнь» и вовсе. Когда в лагере он размышлял, а не завязать ли с воровской жизнью, эти намерения были весьма расплывчаты и абстрактны, но вот теперь ситуация казалась самой подходящей для этого. Еще в лагере он не раз слышал: блатная жизнь пришла в упадок, быть вором не модно. Исчезало главное, на что опирался блатной мир, – нищета! Если в сороковые-пятидесятые годы молодая поросль рекрутировалась из ребят, обездоленных войной и послевоенной разрухой, из живших в трущобах сирот, для которых имелись всего две дороги: ремеслуха или улица, то теперь народ стал жить если и не намного богаче, то во всяком случае зажиточнее. Появились иные ценности. Вполне доступными для трудящегося паренька стали мотоцикл или мотороллер, а иные замахивались и на личные автомобили. Телевизоры и холодильники можно было купить относительно свободно. Но главное, что притягивало людей на производство, была возможность довольно быстро получить отдельное жилье.

«Может, и мне податься в цех, – размышлял Скок, направляясь к трамвайной остановке. – Но прежде нужно получить паспорт». И он отправился в горотдел милиции.

3

В величайшей спешке покинув разгромленную нечистой силой квартиру, Дуся Копытина с внучкой Наташей отправились на Правый берег, к дочери Люсе. Кстати, Наташа вовсе не воспринимала чудеса, происходившие на улице Красных Галстуков, с таким же ужасом, как ее бабушка. Девочке казалось: порхающая на кухне посуда и сама собой двигавшаяся мебель только начало чего-то еще более захватывающего, похожего на ожившую сказку. Но чего, этого она вообразить себе не могла.

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 81
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?