В 1901 году бесстрашный сэр Гарри Джонстон натолкнулся на пигмеев-аборигенов, похищенных одним немецким исследователем. Потрясенный такой жестокостью, Джонстон предложил тому большие деньги за освобождение пигмеев. В знак благодарности освобожденные аборигены подарили ему шкуры и черепа, принадлежавшие, по их словам, африканскому единорогу. Неудивительно, что, когда он привез их в Европу, его высмеяли. «Это никак не могут быть шкуры африканского единорога, – говорили ему, – потому что африканского единорога не существует». Заявления же Джонстона о том, что, хотя сам он не видел это существо, пигмеи показали ему его следы, научное сообщество отвергло, попутно усомнившись в психическом здоровье коллеги.

А в 1918 году в африканских джунглях поймали живого окапи – он действительно оказался помесью жирафа и зебры! Его привезли в Европу и продемонстрировали публике в ряде городов. Десять лет спустя первого окапи успешно спарили в Антверпене. Сегодня этих «мифических» окапи можно встретить в зоопарках по всему миру.

...

Даже без помощи современных томографических изображений мозга западные ученые знали, что это досужая выдумка. Хоть и хотелось бы верить, что мозг может измениться, думали они, однако это очередной миф. И если уж мозг действительно можно изменить, то точно не при помощи одной лишь мысли или силы воли. В течение большей части XX столетия в самых уважаемых ученых кругах бытовало представление, что по завершении подросткового периода наш мозг становится не поддающимся каким-либо воздействиям. Нейропластичность, представление, что мозг податлив, а следовательно, может изменяться в течение жизни, по сути, было своего рода «западным единорогом».

Но несколько лет спустя ученые обнаружили следы этой, как они считали, мифической химеры. На сей раз подтверждением стал не череп окапи, а то, что было выявлено внутри черепа таксиста. Ученые изучили головной мозг нескольких лондонских водителей такси2 (над исследователями, кстати, из-за этого посмеивались на светских мероприятиях) и обнаружили нечто невообразимое. Оказалось, что у таксиста по сравнению со среднестатистическим человеком значительно увеличен гиппокамп – отдел мозга, отвечающий за пространственную память.

Почему так случилось? Чтобы получить ответ на этот вопрос, я обратился к первоисточнику – то есть к живому лондонскому таксисту. Он объяснил, что структура улиц в Лондоне не прямоугольно-решетчатая, как в Манхэттене или в Вашингтоне. Поэтому ездить по Лондону – все равно что ездить по лабиринту, и для этого в голове у водителя должна иметься огромная пространственная карта. (Водителей даже заставляют пройти специальный тест под названием «The Knowledge», прежде чем допустить к вождению одного из знаменитых черных такси.)

Кому это интересно? Тогда как для вас увеличенный гиппокамп, возможно, не представляет особой важности, ученых это открытие заставило изменить свое мнение в отношении нейропластичности – они заявили, что изменение мозга возможно в зависимости от того, какой образ жизни вы ведете.

Принимая во внимание эти свежие данные, ученый, который по-прежнему был убежден, что мозг человека после окончания подросткового периода не изменяется, оказался бы перед непростым выбором. Ему бы пришлось либо заявить, что у некоторых людей гиппокамп увеличен с рождения, потому как они знали, что когда вырастут, они станут водителями такси и будут работать в Лондоне, либо согласиться с тем, что гиппокамп может увеличиться как следствие многочасового вождения такси в лабиринтоподобном городе.

По мере того как томографические изображения мозга становились все более подробными и точными, появлялось все больше следов мифического «западного единорога». Давайте представим, что некто, кого мы назовем Роджером, внезапно утратил зрение вследствие попадания в глаза токсичных химических веществ во время химического опыта в школе3. После этого Роджеру пришлось учиться читать шрифт Брайля, что обычно делают при помощи указательного пальца правой руки. Когда нейробиологи поместили Роджера в томограф, чтобы получить томографические изображения его мозга, они сделали ряд интересных открытий. Когда они коснулись электродом указательного пальца левой руки Роджера, ничего необычного не произошло: «включился» лишь небольшой участок его мозга, как если бы кто-то дотронулся до любого из наших пальцев. Но когда исследователи коснулись электродом указательного пальца правой руки Роджера, «включился» относительно обширный участок коры его мозга.

Пояснить этот феномен ученые снова-таки могли двумя способами: либо у некоторых людей указательный палец одной руки «подключен» к мозгу с рождения, потому как они знали, что в их жизни будет неудачный химический опыт, либо мозг изменяется под влиянием наших действий и обстоятельств.

В обоих случаях ответ очевиден и неизбежен. Изменение мозга, которое ранее считали невозможным, теперь доказанный научный факт, подкрепленный результатами одного из самых тщательных и перспективных исследований в области нейробиологии4. И открытие это имеет далеко идущие последствия. Когда ученые обнаружили, что мозг обладает врожденной пластичностью, наш потенциал в плане интеллектуального и личностного роста внезапно тоже стал «пластичным». Как вы прочитаете в следующих семи главах,

...

И если наши мысли, каждодневная деятельность и каждодневное поведение могут изменить наш мозг, главный вопрос теперь заключается не в том, возможно ли изменение, а в том, насколько существенное изменение возможно.

От возможного к вероятному

Какова наибольшая последовательность чисел, которую может запомнить человек? Какого роста человек может достичь? Сколько денег может заработать? Сколько может прожить? В «Книге рекордов Гиннесса» приводятся величайшие рекорды – то есть результаты наибольших потенциалов, которые уже раскрыты. Но это книга, в которой фиксируются факты. В ней говорится только о том, что уже сделано, и не говорится, что можно сделать. Вот почему ее нужно постоянно обновлять – новые рекорды устанавливаются все время, а потому данные в книге все время являются устаревшими.

Возьмем случай с английским бегуном на средние дистанции Роджером Баннистером. В 1950-х годах, проведя тщательное тестирование и математические расчеты, связанные с анатомией человека, специалисты пришли к выводу, что человек не может пробежать одну милю быстрее, чем за четыре минуты. «Это физически невозможно», – заявили ученые. Роджер Баннистер этого, похоже, не знал, а потому в 1954 году он взял и пробежал одну милю за 3,59 минуты. И когда Баннистер взял этот воображаемый барьер, десятки бегунов стали выбегать из четырех минут ежегодно.

Как быстро человек может пробежать одну милю – или проплыть 100 метров, или пробежать марафонскую дистанцию – сегодня? Мы не знаем. Именно поэтому во время Олимпийских игр мы, затаив дыхание, ждем результатов очередного забега или заплыва – не установил ли победитель новый мировой рекорд.