Майор пожал плечами.

– Так это – пограничники должны… – неуверенно сказал он.

– Разрешите, товарищ генерал? – поднялся человек в форме российского пограничника. – Капитан Евграфов, заместитель начальника заставы.

Чугунков посмотрел на него вопросительно.

– К нам обратились японцы с просьбой помочь в поиске группы охотников, японцев по национальности, унесенных в океан откатной волной после цунами. Я думаю, речь идет об одних и тех же людях, потому что в сообщении японских пограничников была какая-то путаница – охотники назывались то японцами, то русскими, то вообще – рыбаками. Мы решили, что потом с этим вопросом разберемся, когда найдем их. Поиски сейчас ведутся.

– Откуда о них стало известно японцам? – спросил Чугунков.

– Они утверждают, что подобрали одного из унесенных, его заметил самолет береговой охраны и сообщил на их заставу. Сейчас в поисках участвуют пять наших катеров, восемь японских пограничных катеров и три вертолета японских спасателей.

Я видела, что Чугунков разозлен до последней степени. Наши, российские, спасатели выглядели бестолковыми и беспомощными – в их действиях не было ни элементарной логики, ни хотя бы минимальной ответственности за жизнь потерпевших бедствие людей.

– Капитан Николаева! – сказал Чугунков.

Я встала и посмотрела на него вопросительно.

– Отправитесь к пограничникам, – приказал он мне. – Разберитесь там с этими охотниками-рыбаками и унесенными в океан японцами. И учтите, Николаева, я предпочитаю, чтобы это оказались разные люди… Не хватало только, чтобы японцы сообщали нам о том, что в открытый океан унесло граждан России! И самыми последними почему-то об этом узнаем мы – спасатели!

– Разберемся, – пообещала я. – Но прежде я хотела бы…

– Вы поняли приказ, капитан Николаева? – жестко перебил меня Чугунков. – Выполняйте!

Я молча повернулась и вышла из палатки. Следом за мной выбрался капитан-пограничник. Он поглядывал на меня с интересом, уловив, видимо, некоторую неофициальность нашего с Чугунковым общения.

– Идемте, капитан, – сказал он мне. – Я получил от Чугункова жесткую «просьбу» – помочь вам в выполнении вашего задания.

«Точно выразился! – подумала я. – Просьбы у Чугункова сегодня – как приказы, а приказы – как приговоры… Что с ним? Нервный какой-то. И потом, что это за фраза: "Я предпочитаю, чтобы это оказались…" Тут уж предпочитай – не предпочитай, как есть так и есть. Или он это специально сказал – для меня. Подсказывал – что ему доложить – независимо от того, как на самом деле? Не узнаю… я сегодня Чугункова. Неужели его так разозлили промахи этого полковника, которого он в Москву отправил?»

– Везите меня, капитан, на вашу заставу, – сказала я пограничнику, продолжая думать о Чугункове.

«Но он же должен был сам знать о том, что остров заранее готов к бедствию, что люди вывезены, – не давала мне покоя одна и та же мысль. – И не за четыре часа… Что там хотел сказать геофизик о долгосрочном прогнозе? Чугунков просто рот ему заткнул! Но если он знал обо всем этом хотя бы за несколько дней, он должен был сам проследить за всем! Чугунков не такой человек, чтобы не удостовериться, что все сделано правильно, что все готово к отражению стихии. Или, по крайней мере, к ее встрече. И тем не менее – он не возражает, когда в район бедствия летят отряды спасателей, и только уже из Южно-Курильска отправляет их обратно… Я просто ничего не понимаю в его поведении».

Вдруг меня осенила конструктивная идея, связанная со сбором необходимой мне информации. Геофизики, подумала я, не могли не выслать в район цунами, в район этого землетрясения, своих наблюдательных отрядов или какой-нибудь срочной экспедиции. Они должны быть или здесь, на острове, или – в океане. И в том и в другом случае пограничники должны знать, где они находятся…

– Послушайте, капитан, – сказала я, забираясь в его вездеход. – Где-то здесь должна быть геофизическая экспедиция…

– А откуда это вам известно? – спокойно, но совершенно серьезно спросил он. – Они только сегодня прибыли к нам на заставу. Ждут, когда «Витязь» заберет экспедицию на борт…

– Что это за «Витязь»? – не поняла я. – Это ваш катер?

– Странно, капитан, что вы в курсе, что владивостокские геофизики находятся в районе государственной границы, – сказал пограничник, – а вот что «Витязь» уже десятки лет работает на Академию наук и институт океанографии, вам не известно…

– Вы что, все шпионов ловите, да, капитан? – спросила я. – Хотите самому себе доказать, что вы – вовсе не неудачник и способны на большее, чем заместитель начальника заставы?

– Шпионы не только в книжках бывают, капитан, – сказал он, внимательно глядя на меня. – А насчет того, что я считаю себя неудачником, вы, пожалуй, ошиблись… Не считаю…

«А вот и не ошиблась, дорогой мой, – подумала я. – Если бы ты себя им не считал, ты не стал бы сейчас мне возражать».

– Хотите совет? – спросила я, не обращая внимания на его возражение. – Пока вы будете так агрессивно реагировать на ни в чем не повинных перед вами женщин, вы никогда не почувствуете уверенность в себе.

– А что, собственно?.. – растерялся он.

– Поймите прежде всего простую вещь, капитан, – сказала я ему. – Женщины – не враги мужчинам. Нас нужно просто любить, а не считать всех проститутками и шпионами. Вас обманула всего лишь одна женщина, но нельзя по ней судить обо всех остальных.

Он густо, как мальчишка, покраснел, и я поняла, что попала точно.

– Простите, что я учу вас, как относиться к женщинам, – сказала я, – но я устала от мужской слабости и агрессивности. Кстати, вам не надоело называть меня этим мужским званием – капитан. Что это мы с вами, как два бесполых существа, называем друг друга одним и тем же словом – «капитан»?

– Хорошо, – улыбнулся он, – давайте по фамилиям. Вы – Николаева, я – Евграфов.

«Фамилию ты мою запомнил, а вот я твою – нет, – подумала я. – Хотя это, в общем-то, ни о чем не говорит. Но в сочетании с направленной на меня агрессивностью…»

– Я предпочитаю по именам, – ответила я. – Меня зовут Оля.

– Тогда просто называйте меня Сергеем, – рассмеялся он. – Или еще лучше – Сережей!

«А случай-то вроде бы и не клинический», – подумала я, но имя «Сергей» вдруг вынырнуло из памяти и заслонило собой и пограничника, и дождь, стучащий по крыше вездехода, и Чугункова с его странностями…

– Поехали на заставу, Евграфов! – сказала я, стараясь, чтобы он не заметил, что его имя вызвало у меня воспоминания, причинившие боль, – он-то в этом был совершенно не виноват…

Первым, кого я встретила на заставе, оказался человек, которого я уж никак не предполагала встретить на Шикотане, впрочем, только потому, что напрочь забыла о его существовании.