— Нет. Но там замок несложный…

— Но где же ты теперь?

— В гостинице пока.

— Варежка, я сейчас живу у мамы, ну, ты же понимаешь, ей так легче… Может, переедешь к нам? Ты прости меня, я был как сумасшедший тогда… Обещаю, нет, я клянусь, что такое больше не повторится!

— Стас, я не хочу это вспоминать. Но и забыть тоже трудно…

— И ты совсем меня больше не любишь?

— Люблю.

— Тогда поехали!

— Куда?

— В гостиницу, заберем вещи и к нам…

— Стас, ты, как всегда, спешишь! — улыбнулась Варя и погладила его по щеке. — А я умираю с голоду… утром в гостинице успела только кофе выпить. Надо же было все купить, у меня даже белья чистого не было…

— Прости, прости, я как всегда… — он стал целовать ее руки.

— Стас, я есть хочу!

— Ох, черт, прости… Официант! Я сам тебе закажу!

Варя только головой качала. Он все такой же, но я ведь такого и люблю… Я поеду к нему, я буду жить с ним и с его мамой, пусть, и не хочу я никакой квартиры от Пирогова, он мне помог сегодня, и спасибо ему, и хватит.

Стас, весело сверкая глазами, заказывал что-то и при этом держал ее руку. Официант ушел.

— Варежка, мне плохо без тебя… у меня как будто что-то отрезали, руку, например… Я тогда запил, по-черному, как никогда раньше… Чуть до белочки не допился… Мама вытащила…

— И, наверное, обвинила в этом меня?

— Представь себе, нет.

— Стас, я не хочу об этом говорить. Мне тоже было ой как плохо! Но давай просто забудем.

— Варежка, любимая!

Стас сидел на стуле, а Варя на диванчике. Он пересел к ней и стал ее целовать. Какое счастье, подумала она и закрыла глаза. Раздалось деликатное покашливание. Официант принес салат. Стас обаятельно улыбнулся ему и развел руками:

— Соскучился по жене!

В этот момент Варя увидела в вырезе его модной льняной рубашки то, от чего у нее потемнело в глазах.

— Ешь, Варежка!

— Подожди! — она отодвинула ворот рубашки, и ее взору открылась вполне недвусмысленная картина — свежий засос со следами зубов. Она помертвела. Такая злость и ревность захлестнули ее, что она размахнулась и что было сил съездила ему по физиономии. Он опешил.

— За что?

Она дрожащими руками выхватила из сумочки зеркало и сунула ему.

— На, полюбуйся! Значит, ночью, когда я тебе звонила, ты трахался с какой-то бабой! Ну и на здоровье!

— Варь, ты что…

— Я знаю, что ты скажешь. Ты мужик, тебе нужна баба, это ничего не значит, просто физиология, знаю я эти ваши кобелиные песни! И не смей ко мне прикасаться, я ухожу!

Он попытался удержать ее, она его толкнула, при этом с грохотом опрокинулся стул и мгновенно возник Аверкий.

— Помощь нужна, Варвара Леонидовна?

— Это еще что такое? — загремел Стас.

— Я ухожу! — И Варя вне себя выскочила из маленького помещения, пронеслась через зал и плюхнулась на сиденье предупредительно открытой для нее машины. Аверкий, однако, задержался. Стас держал его за грудки.

— Ты кто такой? Говори, а то убью!

— Успокойтесь, не советую шуметь, завтра все будет в прессе! Я всего-навсего охранник!

— Какой, на хер, охранник?

— Я охранник господина Пирогова, а сегодня мне поручено охранять Варвару Леонидовну.

Вот теперь помертвел Стас. Он выпустил Аверкия и рухнул на диванчик.

— Вали отсюда! Официант! Виски, да побольше!

Аверкий выскочил на улицу.

— С вами все в порядке?

— Теперь уже да! Поехали в отель! — распорядилась Варя. Вот теперь это действительно конец… Ну и ладно, пусть, не хочу ничего и никого! Буду жить, как живется, без всякой любви, кому она нужна, такая любовь… от которой люди теряют человеческий облик, распускают руки… Я никогда никого не била, даже Никитку ни разу не шлепнула, а тут… Я такое наслаждение испытала, съездив его по его колхозной морде! Воображаю, сколько баб у него за это время было, и ведь все как будто так и надо! А у меня никого… Я и вообразить себе не могла кого-то другого, а он… Физиология, видите ли! А у меня тоже физиология… Вот дам первому, кого захочу… Ее трясло. Вчерашняя ночь, весь сегодняшний день, усталость, голод — все это подогревало ее злость, жалость к себе, ненависть к Стасу… Нужна была какая-то разрядка. Напиться, что ли? Или поехать в какой-нибудь ночной клуб и оторваться там? Зазвонил телефон. Если это Стас, я ему все скажу! Но звонил Филипп Рубан.

— Бася, сердце мое, где ты?

— А что такое?

— Я хочу сказать, с Димой несчастье, он в больнице…

— Что с ним? Разве он в Москве?

— Подозрение на инфаркт, его прямо с самолета увезли в больницу!

— Где он? В какой больнице? Я сейчас же туда поеду!

— Поезжай, дорогая, я совершенно не могу выносить больничной атмосферы… Подбодри его… А что у тебя с голосом? С тобой-то хоть все в порядке? Согласись, сердце мое, что сожженная дверь — это все-таки относительный пустяк…

— Согласна, Филипп Юлианович, я сейчас к нему еду.

— И не забудь позвонить мне!

— Обязательно! Аверкий, пожалуйста, поехали вот по этому адресу…

— Как скажете, Варвара Леонидовна.

Варя влетела в приемный покой.

— Девушка!

Дежурная подняла на нее глаза и расплылась в улыбке узнавания.

— Ой, Марта! Вы к Бурмистрову?

— Да! Как он?

— Вроде обошлось! Инфаркта нет! Но привезли… — девушка закатила глаза. — Такой бледный, бедненький… Девчонки говорят, прямо без сознания был… Ой, а вас к нему, наверное, не пустят…

— Как же так? — растерялась Варя.

— Ну, если поговорить с дежурным врачом…

— А как его найти?

— Сейчас сообразим. Наташ, кто у нас в кардиологии нынче дежурит?

— Кушнарев. А что?

— Ты смотри, кто пришел!

— Ой, Марта! Надо же! Мне так ваш сериал понравился, просто клевый! Супер! Вы небось к Вернеру? Тьфу, то есть к Бурмистрову?

— Наташ, проводи к Кушнареву, может, он пустит Марту? Ой, вы, пожалуйста, извините, вашу фамилию еще не запомнила, Марта и Марта. Вы не обиделись?

— Да нет! Девочки, пожалуйста, проводите… А зовут меня Варвара Лакшина.

— Вот! Теперь уж точно не забудем! А вы автограф мне дадите?

— Конечно!

Когда Наташа увела Варю, к дежурной подскочила какая-то женщина, которая привезла сюда старенькую мать.