На протяжении многих веков первого тысячелетия до нашей эры Карфаген был доминирующей морской торговой державой, и его поведение во многом определяло историю Средиземноморья, в котором процессы культурного, экономического и политического синкретизма сопровождались раздорами и конфликтами, занявшими столь значительное место в сохранившихся древних текстах. Настоящая книга не претендует на открытия, в ней предпринята попытка осмыслить историческую роль города-государства, более древнего, чем Рим, причины преднамеренного уничтожения могущественной и богатейшей державы Западного Средиземноморья и напомнить о далеком прошлом, уроки которого забывать тоже опасно. Задача не из легких, поскольку реальная история Карфагена погребена под напластованиями не только горных пород, которыми римляне засыпали сожженный город, но и умышленных искажений и превратных толкований.

В книге постоянно присутствует былинный герой Геракл (или Геркулес для римлян). Кому-то может показаться странным, что божество греков, занявшее почетное место и в римском пантеоне богов, вовлечено в историческое повествование о Карфагене. Однако именно Геракл, а не какой-нибудь другой кумир, олицетворял культурную многогранность и взаимосвязанность древнего Средиземноморья. Хотя странствующий богатырь ассоциировался с колониальными начинаниями греков, он воплощал также синкретизм, смешение различных религий, культур и менталитетов, ставшее результатом контактов и сближения греческих колонистов с другими этносами, прежде всего с пунической диаспорой. Начиная с VI века Геракл все больше отождествлялся с пуническим божеством Мелькартом в сознании не только пунийцев, но и греческих поселенцев в Центральном и Западном Средиземноморье. Не случайно карфагенский полководец Ганнибал, когда ему понадобился притягательный символ для сплачивания племен Запада в противостоянии нараставшему могуществу Рима, обратился к образу Геракла — Мелькарта. Во Второй Пунической войне Геракл служил знаменем победы для карфагенян и римлян, боровшихся за право не только определять экономическое и политическое будущее Средиземноморья, но и владеть его прошлым.

Современные представления о Древнем мире нередко состоят из банальных стереотипов, благоглупостей или фикций. Бытующие «знания» об истории Карфагена и побудили нас пересмотреть многие удобные мнения, распространенные на Западе о культурных и интеллектуальных истоках западной цивилизации. «Античный мир», по обыкновению считающийся прародителем западной цивилизации, в действительности не был исключительно греко-римским достижением, а являлся продуктом взаимодействия и смешения различных культур и народов.

Общеупотребительная история Карфагена служит примером того, как избирательно можно преподносить и толковать прошлое.

Где-то во второй четверти IX века ассирийский царь Ашшурнасирпал II привел свое войско на финикийское побережье, чтобы омыть оружие в водах Средиземного моря и совершить жертвоприношение богам. Угроза произвела нужный эффект: «Я получил дань от владык побережья, а именно от народов Тира, Сидона, Библа, Маххалату, Майцу, Кайцу, Амурру и города Арвада, — серебро, золото, олово, бронзу, бронзовые сосуды, разноцветные льняные одеяния, большую обезьяну, маленькую обезьянку, черное дерево, самшит и кость морских животных. Все они покорились мне».

Это был не первый поход ассирийского царя в Финикию, но он свидетельствовал о повышенном интересе Ассирии к побережью[18]. Ассирия господствовала в регионе, и финикийские города должны были платить ей немалую дань за то, чтобы пользоваться политической автономией. Нам повезло, что ассирийцы в полной мере понимали значимость образов и слов. При раскопках развалин их древних городов археологи обнаружили множество надписей и барельефов, свидетельствующих о честолюбивых имперских притязаниях. Эти находки позволяют составить представление о грозной военщине — легионах колесниц и всадников с характерными завитыми в локоны бородами и прическами. Барельефы, отображающие бесконечные битвы, опустошения городов, депортации и массовые убийства, показывают, с какой немыслимой жестокостью формировалась и удерживалась империя, одно время включавшая в себя значительные пространства Ирака, Ирана, Аравии, Турции, Сирии, Ливана, Египта и Кипра.

Финикийцы привыкли к угрозам, постоянно исходившим от более могущественных соседей[19]. Их города располагались на узком побережье между горами на востоке и набегающими волнами Средиземного моря на западе: значительную его часть теперь занимает современное государство Ливан. Обитатели поселений не называли себя финикийцами, это наименование им дали торговые соперники греки, а ассоциировали себя с хананеями, жителями Ханаана, огромной территории, простиравшейся по прибрежным равнинам Леванта и севера Сирии.[20] Несмотря на языковую, культурную и религиозную общность, города редко вступали в какой-либо политический союз, а существовали как суверенные государства и управлялись собственными царями или местными династами.[21] Финикия в качестве единого государственно-политического образования появилась лишь через тысячу лет, когда римляне сформировали из нее свою провинцию под этим названием. Тем не менее, несмотря на слабость и угрозы главных держав Ближнего Востока, прибрежным городам Леванта удавалось — вопреки обстоятельствам — на протяжении длительного времени сохранять свою политическую независимость.

И политическую автономию, и благосостояние финикийцам гарантировало то, что они были превосходными мореходами. В бронзовый век (примерно 3300–1200 годы) исключительную роль в межгосударственной дипломатии играл товарообмен предметами роскоши, а это означало, что правители должны были стремиться к контролированию дальних торговых путей. Купцы, прибывавшие в иностранные порты, зачастую служили агентами царей, представлявшими их интересы. Принимающая сторона считала своей обязанностью обеспечивать им коммерческую и правовую защиту и относиться к ним как к послам. Для поддержания дипломатических отношений на нужном уровне владыкам держав Ближнего Востока требовался постоянный и легкодоступный источник добывания предметов роскоши, которыми они могли бы обмениваться. Хотя получить некоторые дорогостоящие товары — например, кедровую древесину, в изобилии имевшуюся в горах Леванта, — и не составляло большого труда, другие материалы надо было завозить из-за моря.