– Сдавать обязательно! Ты вообще хорошо учишься?

– В первой трети курса, но в середине этого списка.

– Крепкий середнячок. Неплохо, однако завтра найдёшь себе репетитора, пусть он тебя подтянет к экзаменам. Хуже не будет. Ищи лучшего, можно среди преподавателей. Понятно, я оплачу.

– Но зачем?

– Любое дело надо делать наилучшим образом. Пошли дальше. На какие деньги живёшь? Работаешь?

– Дежурю в выходные дни на бензоколонке. Иногда ночами, если кто-то не вышел. А так от родителей осталось немного денег в банке. До 21 года доступа к счёту нет, но с него мне платят стипендию.

– Нормально. С бензоколонки уходишь – у тебя не будет времени на такой никчёмный труд. До конца экзаменов я тебе плачу жалование, как-нибудь потом отработаешь. Когда получишь диплом, начнёшь готовиться к поступлению в университет. Реши, в какой хочешь.

Кобура

Неожиданно вышедший из кабинета шеф застал в приёмной довольно пикантную картинку: Шона поддёрнула юбку значительно выше самых минимальных правил приличия, да ещё поставила ногу на стул. Лулли, стоящий перед ней на коленях, что-то внимательно рассматривал в открывшимся под платьем пространстве и даже залез туда обеими руками.

Отреагировав на открывшуюся дверь, секретарша взвизгнула:

– Шеф! Это совсем не то, что вы подумали!

– Э… Шона, я ничего не подумал. В конце концов, вы оба давно уже совершеннолетние люди и можете делать… э… свои дела. Хотя, признаться, мне было бы комфортнее, если бы вы занимались ими во внерабочее время и не в служебном помещении. Лу! У тебя же есть своя квартира. Я бы оценил, если бы вы продолжили там свои занятия.

Шофёр покраснел, как не краснеют даже варёные раки.

– Шеф! – продолжила оправдываться, успевшая привести себя в порядок, женщина. – Это не то, что вам показалось! Просто кобура с револьвером не держится на подвязке чулка! Её пришлось крепить на специальный ремешок, а Лулли подгонял его!

– Да? – в голосе начальника сквозил ничем не прикрытый скепсис. – Ну… Тогда продолжайте, конечно… Но лучше не в приёмной.

С этими словами, он вернулся в кабинет и аккуратно прикрыл дверь. Тут секретарша от всей полноты чувств влепила пощёчину помощнику. Он обиженным взором несправедливо побитого щенка посмотрел на женщину.

– Нечего было глазеть на мои трусики! – нашла себе оправдание Шона. – И вообще, нельзя так компрометировать женщину.

– Ты же сама попросила!

– Я не подумала, – заявила скомпрометированная и несколько непоследовательно взъерошила ёжик причёски мужчины. В её голосе появились какие-то мяукающие, кошачьи нотки: – Пойдём к тебе. Продолжим.

Саквояж

С медэкспертом я расплатился из своих, не так много он и просил. А сразу после банка вскрывать саквояж в машине не стал, никто не ведает, что в нём хранится. Вдруг там деньги? Даже наверняка деньги. Лулли человек лояльный, но самые надёжные соратники, при виде толстой пачки наличных, начинают, пусть невольно, прикидывать «как бы это мне пригодилось».

Нет! Мой водитель не такой… наверное… но зачем его провоцировать? Правильно говорят – чего душа не знает, о том не страдает. Зависть разъедает даже железную верность. И сболтнуть об увиденном всякий может. А так, дело обычное – я заезжаю в разные места чуть не каждую неделю, отдаю или забираю что-нибудь. Вот и сейчас особого внимания саквояж не привлёк.

В кабинете его тоже потрошить не буду, Шона может неожиданно войти. Подожду до вечера.

Кстати, оказался прав – деньги в саквояже были. Судя по дате на сургучной печати, хранился он четырнадцать лет. Расковыряв сургуч, я разрезал шпагат, фиксирующий запор. Замка нет, что логично – зачем злоумышленнику возиться с запором, если можно просто разрезать кожу?

Открываю и сразу вижу Гольд с полным барабаном, хоть сейчас хватай и стреляй. Шесть пуль крупного калибра – весомый аргумент в споре. В холщовой тряпице под револьвером завёрнуты банковские пачки. Довольно много, пятьдесят тысяч броудов, большей частью некрупными и потёртыми купюрами.

В следующем свёртке нашёлся паспорт на имя Гримальди Амедео, с фотографией молодого Брасса, и действительный до сей поры. Это его настоящие данные?

Рядом притулилась картонная коробка, внутри которой обнаружилась по-деревенски аляпистая фаянсовая фигурка Девы Марии. Она здесь зачем? Талисман? Благословение крёстной матери? Подарок тётушки из безмятежного детства?

Внизу, на самом дне саквояжа лежала папка с газетными вырезками пятнадцатилетней давности. Очередное «ограбление века», «безумная афёра» и всё положенное в таком же духе. В отличие от других подобных дел, по этому преступлению шум затих не так скоро, последняя статья напечатана через полтора года после первой. Надо почитать.

Оказалось действительно занятно – самая крупная нераскрытая кража в истории почтовых перевозок. Во время транспортировки неизвестные преступники украли необработанные алмазы ювелирного качества на сумму в двадцать миллионов броудов. Злоумышленники не найдены. Награда за помощь в раскрытии преступления 200 тысяч.

Что самое интересное – зачем столько лет Ловчила хранил эти вырезки? К тому же, рядом с деньгами и документами для бегства? Хм… Почему-то мне кажется, что Вилли берёг память о самом главном триумфе своей преступной карьеры. Впрочем, могу ошибаться.

Надо отдать должное мистеру Брассу – он расплатился по-королевски и имеет полное право ожидать от меня высокого качества исполнения его просьбы. Та информация от судмедэксперта, которую удалось получить, стоит дополнительных затрат. Заказчик наверняка будет доволен.

Теперь что делать с полученным? Деньги в тайник, это понятно. Револьвер системы «Гольд» популярное оружие. Гарантировано пролежало четырнадцать лет без применения, а значит, в розыске не числится. Отдать Хенди? Он любит оружие, но зачем ему очередной револьвер? Но не выбрасывать же? Наверное, кому-нибудь смогу подарить. Лично мне оружие не нужно, все окружающие знают, что я стрелять не умею. Нажать на курок могу. Нет! Не курок, а спусковой крючок – Лулли как-то объяснял.

Статуэтку поставлю к иконостасу в кабинете. Не то, что я уж очень религиозен, но положение обязывает. Иконы клиентов несколько успокаивают.

Покойник Вилли

В воскресенье вновь стою на кладбище у могилы клиента. Нужно же доложить о ходе дела.

– Мистер Брасс, к моему глубочайшему сожалению, вы оказались правы – причина вашей смерти не инфаркт.

– А что же? И, Джек, мы же договорились, что стали приятелями. Зови меня Вилли.

– Да, конечно… Вилли. Вынужден сообщить, что, по словам судмедэксперта, вас отравили. Вам прочитать документы?

– Конечно! Или ты считаешь, что у меня здесь огромная прорва дел, и я не могу от них оторваться даже на пять минут? Тогда ты очень неправ, делать мне здесь совершенно нечего. Вот разве с тобой поболтать. И ещё – раз мы приятели, давай-ка, переходи на «ты».