Среди них была девочка, совсем ребенок, которую он покалечил и убил в грязных трущобах Миста. Конечно, это был несчастный случай. Девочка сама пыталась убить Оуэна. Но вышло иначе. Он убил ее слепо, в боевом запале, а в результате еще одно юное тело обагрило своей кровью снег. Этого он никак не мог себе простить и вряд ли когда-нибудь простит. Если и есть цель у смертоносного воина, то заключалась она в том, чтобы положить конец системе, производящей на свет таких детей. А может, и в том, чтобы защищать подобных ей людей от таких, как он сам.

По крайней мере другого предназначения для себя Дезсталкер не видел.

Он мельком взглянул на Хэйзел, уверенно шагающую рядом. Длинные рыжие волосы непокорно развевались вокруг ее заостренного лица – симпатичного, только не с общепринятой точки зрения. Впрочем, и сама Хэйзел Д'Арк никогда не признавала ничего традиционного. По крайней мере все общепризнанное она всегда старалась избегать. Когда Оуэн увидел ее впервые, она показалась ему красавицей. Прошло немного времени, и он в нее влюбился. Влюбился тайно, так что никто об этом не знал. При этом она отнюдь не походила на воображаемую избранницу, с которой он мечтал построить семью и продолжить старинный род Дезсталкеров. Тем не менее Оуэн любил Хэйзел. Невзирая на все «но», а может быть, и благодаря им. Она была веселой и неугомонной, честной и самой смелой женщиной из всех, которых он знал. А уж если ей в руки попадало какое-нибудь оружие, то Хэйзел превращалась в настоящего дьявола. Оуэн не уставал ею восхищаться, хотя и тщательно старался это скрыть – она бы не преминула воспользоваться своим преимуществом. Хэйзел никогда не теряла уверенности в себе, если у Оуэна появлялись сомнения. Всегда проявляла осторожность, когда он о таковой забывал. И всегда помнила, за что они борются.

Знал Оуэн и то, что стоит ему упомянуть о любви, как Хэйзел тотчас разделает его под орех. Она не раз давала ему понять, что не доверяет таким чувствам, как любовь. От них человек становится уязвимым. К тому же они непосредственно связаны с такими понятиями, как обязательства, доверие и откровенность, которым в ее жизни места нет.

Несмотря на то что Оуэну приходилось довольствоваться лишь теплотой и дружбой, которые ему предлагала Хэйзел, он не терял надежды. Как бы там ни было, они вместе. Пусть больше ни на что он рассчитывать не мог, все равно – большего счастья у него еще в жизни не было.

– Зачем идти пешком? – вдруг возмутилась Хэйзел. – Наверняка в звездолете остались грависани. Я точно помню, как их туда загружали перед отлетом.

– На грависанях нас непременно засекут сканеры Резиденции, – терпеливо пояснил Оуэн. – Если же мы отправимся пешком, то для большинства сканеров останемся невидимыми. Этой способностью мы обязаны Лабиринту; кстати сказать, весьма полезный побочный эффект, о котором никто не подозревает. Итак, мы пойдем пешком и, если повезет, проскользнем сквозь защитные поля Валентина незамеченными.

– Терпеть не могу ходить пешком, – заныла Хэйзел. – У меня начинает болеть спина. Если бы Бог хотел, чтобы мы ходили пешком, он не подарил бы нам антигравитацию.

– Расслабься и любуйся пейзажем, – предложил Оуэн.

– Да пропади он пропадом, этот пейзаж!

– Прогулка пешком весьма полезна для здоровья.

– Так же как разумность и воздержанность в еде, но я ненавижу и то, и другое. Послушай, Дезсталкер, хочу тебя, пока не поздно, предупредить: либо я перестреляю в твоей Резиденции кучу народу, либо нам несдобровать.

– Что-что, а это я тебе могу гарантировать, – ответил Оуэн. – Во всяком случае, в Резиденции нам не встретить ни одного друга.

Резиденция Дезсталкеров представляла собой величественный каменный замок, расположенный на вершине горы. Разрушенные и обгоревшие в некоторых местах бледно-серые стены несли на себе отметины от лучевого оружия, оставшиеся после обстрела замка имперскими силами. Тогда был захвачен Лорд Виримонда Дэвид Дезсталкер. Теперь замок претерпевал оккупацию другого Лорда – Валентина Вольфа с подручными. Если Вольфа привели на Виримонд какие-то свои цели, то остальные следовали за ним лишь потому, что ничего другого им не оставалось. Это была их последняя надежда свергнуть повстанцев и вернуть себе былую власть. Причем ни один из них не был согласен на уступки. Чтобы стать, как прежде, полноправными Лордами и хозяевами, им нужна была вся власть целиком...

Кроме того, Валентин крепко держал дружков в своих руках, хотя сами они до поры до времени старались об этом не думать. Какая причина могла заставить аристократов сплотиться вокруг такого, как Валентин? Безумец, подонок, негодяй, с которым опасно иметь дело... Однако он владел оружием невероятной потенциальной силы, и упустить подобный шанс аристократы не могли. Правда, сблизившись с Валентином, они поклялись жизнью, что в свое время изыщут способ его перехитрить, чтобы наконец избавиться от его власти. Все это говорило о невероятной степени отчаяния, до которой они докатились.

Вальяжно раскинувшись в глубоком кресле Лорда перед большим обеденным столом бывшей Резиденции Дезсталкеров, Валентин с нескрываемым наслаждением наблюдал за тем, как резвятся его дружки. Судя по раскиданным пустым бутылкам из-под вина и остаткам роскошной снеди, за обедом было выпито и съедено немало. Изрядно нагрузившиеся аристократы с громким хохотом швыряли во все стороны остатки пищи и крушили мебель. Лорд Сильвестри метал ножи в старинные фамильные портреты членов Клана Дезсталкера; целясь им в глаза, он попадал гораздо чаще, чем промазывал. Лорд Романов, содрав со стены гобелен и обернувшись в него, словно в шаль, важно расхаживал по комнате, время от времени прикладываясь к бутылке бренди. Лорд Картакис каким-то замысловатым образом вышагивал взад-вперед по столу; вероятно, он считал, что танцует, так как при этом напевал мотив непристойной песенки, то и дело сбиваясь с тональности.

Снисходительно улыбаясь, Валентин смотрел на беснующихся аристократов как на распущенных детей, не вмешиваясь в их веселье. Пребывая в замке довольно долго, они успели разрушить почти все, что можно. Наблюдая за тем, как глумятся над ценностями Дезсталкеров, Валентин испытывал несказанное наслаждение. С таким же удовольствием он воображал себе, как в один прекрасный день подобным образом разделается и с самим владельцем.

Валентин Вольф сидел в кресле, закинув одну ногу на подлокотник, а вторую на стол. Одет он был, как всегда, в черное. Бледное, как смерть, лицо окаймляли темные, пропитанные масляно-ароматическим составом локоны. Коварный изгиб рта подчеркивали огненно-красные губы, брови с ресницами были густо накрашены. Словом, Валентин во всей красе являл собой образ отъявленного злодея, которым всегда мечтал стать. И, конечно, наркотики, знаменитые наркотики... Не зря говорили, что Валентин потребляет все, что можно вколоть, вдохнуть или проглотить. Нет на свете такого химического препарата, который бы он не дегустировал. Стоило науке изобрести что-нибудь новенькое, как Валентин чуть ли не первым испытывал его на себе. Пропитав тело до мозга костей, наркотики стали необъемлемой частью обмена веществ, служили основным топливом для работы мозга. Сам же Валентин относился к подобной стимуляции как к искусству и постоянно стремился его совершенствовать. Поскольку он считал, что идеального результата еще не добился, то продолжал вести в этом направлении неустанные поиски.