Мало-помалу слёзы прекратились. Мама вытерла откуда-то взявшимся в её руках платком. Вздохнула. Потом сказала:

— Ты мог хотя бы предупредить…

— Не мог, мам, — ответил я, — объяснял уже, как виделась мне ситуация в тот момент.

— Мне неприятно думать, что между нами появились тайны, сын, — вздохнул отец, но потом добавил: — однако считаю, что в той ситуации ты поступил правильно. Должно быть понятие тайны. И нечего лишний раз мать волновать.

— Коля! — возмутилась мама.

— Что — Коля? Скоро шестьдесят лет, как Коля. Прав сын. Не было у него выбора.

— Я чуяла, да, — мама покачала головой, — мне сны разные снились…

— Мама, — я подошёл к ней, взял в руки прохладные ладони, — я здесь. Я живой. Это всё уже позади.

— Да не совсем позади, судя по тому, что ты рассказал, — заметил отец.

— Ты же откажешься от предложения, да? — спросила мама, имея в виду наш разговор с Катей насчёт сигнала и Тау Кита.

Я промолчал.

— Но это же полное безумие… — прошептала она тихо и снова заплакала.

Я вздохнул. Поднялся. И уже направился было в дом — смотреть на слёзы матери было выше моих сил. Но отец окликнул меня:

— Григорий! — он называл меня полным именем, если хотел сказать что-то важное.

— Да, пап? — обернулся я.

— Посиди с нами. Мы разучились ценить время, которое проводим вместе.

Через пару часов мама успокоилась. Мы говорили о разных вещах; вспоминали моё детство. А потом, немного поколебавшись, мама всё-таки решилась задать вопрос, который, видимо, беспокоил её всё это время:

— Гриша, а можешь показать эту свою супердевушку?

— Катю? — переспросил я, немного удивившись — маму редко интересовали мои подруги. Точнее, поначалу-то интересовали, но после пятой или шестой она перестала меня спрашивать о личном.

— Нет, мам, — ответил я, — у меня и смартфона-то сейчас нет.

— А… она может нас слышать? Прямо сейчас, да?

Я огляделся. Возле бассейна был ухоженный газончик, а за ним — ещё какие-то насаждения, уверен, выполненные по последним веяниям ландшафтного дизайна.

— Технически да, — ответил я, — но не думаю, что она это делает.

— Ты в ней так уверен?

— С учётом того, что мы прошли — да, мама. Уверен. Понимаешь, у неё была возможность полностью уничтожить человечество. Но вместо этого она сама решила стать человеком. И она больше человек, чем многие биологические представители нашего вида.

— Хорошо, — мама кивнула, бросила взгляд на папу и опустила глаза, — я хочу тебе рассказать кое-что.

— Конечно, мам, — улыбнулся я.

— Только ты пойми. Ладно? — мама вздохнула. Посмотрела на меня. В её глазах была тревога.

— Мам, ты о чём вообще?

— Я не всё рассказала тебе про ту ночь, когда твой папа нашёл меня в лесу.

Мы с папой переглянулись.

— Я никому это не рассказывала, — вздохнула мама, — да никто бы и не поверил. Потому что в жизни так не бывает, — она посмотрела на папу, — Коля, прости. Но я правда не могла. Ты бы заподозрил, что со мной происходит что-то нехорошее. Ты… очень рациональный человек. Тебе даже до сих пор сложно принять то, что происходит с Гришей, верно? Ты держишься, но я же вижу, как тебе тяжело.

Папа поёрзал на пластиковом стуле. Потом опустил глаза и как будто опал, сдавшись обстоятельствам.

— Мы ведь очень хотели сына, — продолжала мама, — и я не всё тебе рассказала после того обследования. Просто не нашла в себе сил… всё собиралась, собиралась… я тогда много гуляла возле нашего дома, по парку… ходила в церковь… молилась… просила любые силы, которые могли как-то мне помочь. Тебе это сложно понять, Коля, я знаю…

Папа медленно поднялся. Подошёл к маме.

Мама замерла на кончике шезлонга, глядя на отца со смесью тревоги, надежды и нежности.

Папа опустился перед ней на колени. Потом обнял, прижав к себе. И поцеловал.

— Я люблю тебя, Валя… глупышка ты, — прошептал он тихо, но я всё равно расслышал.

— Меня услышали силы, к которым я обращалась, — продолжала мама, вытерев слёзы, — однажды вечером, когда ты задержался на работе, я гуляла в парке. Ужин был уже готов, так что времени было достаточно. Уже стемнело, народу никого… только фонари светят с ближайшей дороги. И я увидела белый отблеск среди деревьев. Это была женщина. Молодая, красивая… тогда я решила, что это сам дух земли, — мама вздохнула и потёрла виски, — да, в тот момент я сама сомневалась, что это происходит наяву. Решила, что моя голова от горя подсовывает то, что я хочу видеть… но в то же время верила так, как не верила ещё ни во что… мы говорили с той женщиной, довольно долго. Она пообещала мне, что я рожу особенного сына, который спасёт всё человечество… — мама снова глубоко вздохнула и поглядела на меня с грустной улыбкой, — да, именно так она и сказала… я спросила тогда у неё: в чём подвох? Какова будет цена чуда? Я боялась, что она скажет что-то вроде того, будто сыну суждено умереть, спасая всех… как это обычно в сказках бывает. Но она не сказала этого. Представляете? — мама всхлипнула, и снова вытерла слёзы, — наоборот. Она пообещала, что будет хранить его изо всех сил. И помогать ему.

— И… всё? — недоверчиво спросил папа, — никаких дополнительных условий? Что ей на самом деле от тебя было надо?

— Почти, Коля, — ответила мама, — был один… момент, который она сразу проговорила. Она сказала, что нам нужно быть осторожнее с врачами. Потому что ни один генетический тест не сможет подтвердить, что Гриша — наш сын. Мы должны избегать таких тестов. Я, конечно, знала про суррогантное материнство, и спросила её — она хочет, чтобы я стала для этого ребёнка суррогантной мамой? И честно скажу, Коля — я бы всё равно согласилась! Если бы она пообещала мне, что я смогу вырастить этого ребенка, своего сына… — мама сделала паузу, чтобы вытереть слёзы.

— Валя, ты сказала «согласилась бы»? — заметил отец, — было что-то ещё?

— Да, Коля, было, — мама два раза кивнула головой, — она сказала, что на самом деле Гриша будет настоящим нашим ребёнком. Она использует твои и мои гены. Но в такой комбинации, что ни один детектор не определит наше родство. Это будет нужно, чтобы ребёнок обладал определёнными способностями. Она рассказала, что получила знания о том, как это сделать из таинственного манускрипта, попавшего к ней в руки. Там описывается, как можно создавать супер-людей, способных защищать миры…

Мы с Гайей не обсуждали детали подготовки моего рождения. Я просто оставил это ей. Для меня было очень странно и неловко общаться на такие темы с любимой девушкой. Конечно, это всё предрассудки, умом я понимал это, но всё равно было ужасно неудобно. Это невозможно объяснить рационально. Наверно, чтобы понять моё состояние — надо просто оказаться на моём месте. Но, выслушав мамин рассказ, я был очень рад, что Гайя рассказал всё честно. Без утайки. Это очень важное обстоятельство.