Министр усмехнулся:

– Набивший оскомину штамп: жизнь, питающаяся смертью…

– Штамп потому и штамп, что жизнь то и дело подтверждает его справедливость.

За столом воцарилось молчание. Сибилла рассмеялась:

– Надеюсь, серьезный разговор не помешает вам насладиться десертом!

Диана с насмешкой взглянула на мать. По лицу Сибиллы пробежал нервный тик. Уже передавали десертные тарелки и ложечки, но тут политик поднял руку:

– Еще один – последний – вопрос.

Все замерли, и Диана вдруг поняла, что для гостей матери этот человек был в первую очередь министром и уж потом – приятным сотрапезником. Он произнес, не спуская с нее глаз:

– Зачем вы носите в ноздре золотую сережку?

Диана развела руками – мол, разве это не очевидно? Пламя свечей отразилось в ее тяжелых, чеканного серебра, кольцах.

– Для того чтобы слиться с массой, конечно.

Супруга министра, сидевшая от него по правую руку, наклонилась вперед и бросила, глядя на Диану в упор:

– Полагаю, у нас с вами разные «массы»?

Диана допила вино и только теперь поняла, что перебрала свою норму. Она ответила, обращаясь к политику;

– Известно ли вам, что из всех видов обитавших на Земле зебр выжило всего несколько?

– Увы, нет.

– Уцелели лишь те, чьи тела были сплошь покрыты полосками. Остальные вымерли; их камуфляж не создавал стробоскопического эффекта во время бега в высокой траве.

Министр изобразил удивление:

– Но при чем тут ваша сережка? Что вы имеете в виду?

– Я пыталась объяснить, что спасает только полный камуфляж.

Она поднялась и выставила на всеобщее обозрение голый пупок с пирсингом. Министр улыбнулся и заерзал на стуле. Его жена откинулась на спинку стула, спрятав в тень застывшее как маска лицо.

Над столом поднимался смущенный ропот.

Диана стояла в вестибюле, держа на руках завернутого в шерстяное одеяло Люсьена.

– Ты совсем обезумела, – сквозь зубы процедила Сибилла.

Диана открыла дверь.

– Что я такого сказала?

– Это очень влиятельные люди. Они терпят твое общество, а…

– Ошибаешься, мама. Это мне пришлось терпеть их присутствие за столом. Ты хотела устроить ужин в тесном семейном кругу, не забыла?

Удрученная Сибилла покачала головой. Диана продолжила:

– Не знаю, правда, о чем бы мы стали говорить…

Ее мать ответила, теребя свои белокурые локоны:

– Мы должны говорить друг с другом. Вместе обедать.

– Вот-вот. Вместе обедать. Пока.

Выйдя на лестницу, она прислонилась к стене и несколько секунд стояла в темноте. Наконец она вздохнула свободно. Соприкосновение с теплым телом сына подействовало на нее успокаивающе. Она приняла новое решение. Нужно оградить Люсьена от этого фальшивого мира. И защитить его от приступов ее собственного гнева, еще более нелепых, чем пустые светские ужины.

– Можно мне на него посмотреть?

В освещенном проеме двери появился Шарль. Он подошел поближе, чтобы заглянуть в лицо спящего ребенка.

– Какой красивый мальчик…

От Шарля пахло тонкой туалетной водой и дорогими сигарами. Эти мужские запахи вызвали У Дианы привычный дискомфорт.

Шарль погладил Лгосьена по волосам:

– Рано или поздно он станет похож на тебя.

Она пробормотала:

– Ладно. Пойду пешком. Не люблю лифты.

– Подожди.

Неожиданно Шарль схватил ее за руку и притянул к себе, чтобы поцеловать. Диана отшатнулась, но отчим все-таки успел коснуться губами ее рта.

Она содрогнулась от отвращения, попятилась и начала спускаться по лестнице задом наперед, уставившись на Шарля.

– Желаю тебе удачи, детка, – прошептал он ей вслед.

И Диана побежала вниз, как паучок по паутине, едва касаясь ногами ступеней.

Мимо на бешеной скорости проносились огни тоннеля, навевая Диане мысли о научно-фантастических боевиках, погонях в мерцающих таинственным светом подземельях и смертоносных бластерах.

Диана мчалась по левому ряду кольцевого бульвара. Алкоголь еще не выветрился, с реальностью ее связывал только руль собственной машины. Она водила «тойоту лендкрузер», огромный внедорожник, который достался ей после одного из путешествий по Африке. У джипа был обрешеченный обтекаемый кузов, из старого мотора не выжмешь больше 120 километров в час, но Диана была привязана к своей машине.

Она выехала из тоннеля. С неба с металлическим скрежетом сыпался дождь. Диана взглянула в зеркало на Люсьена. Мальчик мирно спал, уютно устроившись в своем креслице.

Диана сосредоточилась на дороге. Как обычно, она выехала на кольцо у ворот Отей и теперь направлялась к воротам Майо. Так выходил крюк, но Диана ненавидела петлять по XVI округу.

Отчим тысячу раз пытался объяснить ей точный маршрут, но она отказывалась запоминать повороты и объезды. Шарля это веселило, и он сдавался.

Что это еще за история с поцелуем? Она прогнала воспоминание о странном поведении отчима, как сплюнула, и пригнула голову, чтобы лучше видеть залитый дождем бульвар. Зачем он это сделал? Что это было – очередная экстравагантная выходка Шарля? Заимствованная у кого-то поза? Нет: поцелуй не был простым проявлением привычного кокетства и явно имел иной смысл. Он вообще впервые так ее обнял.

Дождь яростно барабанил по ветровому стеклу. Видимость была почти нулевой. Диана попыталась запустить дворники на полную мощность, но у нее ничего не вышло. Она снова проверила сына. Люсьен не просыпался. По его лицу пробегали теплые оранжевые сполохи от фонарей. Диана успокоилась. Этот маленький мальчик стал скрепой в ее судьбе, пробудил в ней силу, о которой она сама не подозревала. Ничто другое теперь не имело для нее значения.

Диана перевела взгляд на дорогу и пришла в ужас.

Рассекая стену воды, поперек дороги летел тяжелый неуправляемый грузовик.

Диана ударила по тормозам. Грузовик с жутким грохотом врезался в ограждение, кабина подпрыгнула, и прицеп встал поперек полос. Кабина, развернувшись на три четверти, снова, на этот раз правым боком, с металлическим скрежетом налетела на предохранительную ограду, высекая сноп искр.

Диана хотела закричать, но только беззвучно разевала рот. Она снова нажала на педаль, но добилась обратного эффекта и впала в ступор. Ее машина летела вперед с заблокированными колесами, полностью утратив сцепление с дорогой. Грузовик резко развернуло.