Как видим, страна к войне оказалась не готова, в войсках в первые ее дни царило полное непонимание того, что происходит. Войск было много, но все они стояли на большом расстоянии друг от друга, и никто толком не знал, кто куда должен идти. Русские генералы видели главную причину всего этого в окружении императора Александра, взявшего на себя верховное главнокомандование, несмотря на то что никогда не служил в действующей армии. А его главная квартира «была битком набита знатными бездельниками».

Достаточно назвать такие фамилии, как Армфельд, Вольцоген, Штейн, Паулуччи и т. д. Но, пожалуй, главной проблемой был прусский генерал Карл-Людвиг-Август фон Фуль (или, как иногда неправильно пишут, Пфуль), упомянутый генералом Раевским. Историк Дэвид Чандлер совершенно справедливо называет Фуля «последним по старшинству и по способностям». Но зато он был в большом фаворе у императора Александра и фактически в начале войны играл роль его «серого кардинала».

Карл фон Фуль

Служащий Петербургского почтамта И.П. Оденталь с недоумением обращался к московскому почт-директору А.Я. Булгакову:

«Мы здесь ничего не знаем, ничего не понимаем <…> Мне уж представляется, что Бонапарте задал всем действующим лицам нашим большой дозис опиума. Они спят, а вместо них действуют Фули, Вольцогены. Проснутся – и увидят, кому они вверили судьбу нашу. Сюда прибыл еще Штейн. Вот еще детина! Что ж нам прикажут, несчастным, делать? Увы – воздыхать! Есть уже разные слухи о Фуле».

Надо было быть полным безумцем, чтобы взять таких людей себе в военные советники, но император Александр сделал это. В результате под руководством таких «специалистов» в русской армии штабы погрязли в мелочах и волоките, но самым острым был недостаток вооружения – и по количеству, и по качеству. Как отмечает историк Н.А. Троицкий, «неповоротливость казенных ведомств, безалаберность частных заводчиков срывали выполнение военных заказов». Что же касается основной части офицерского состава, то она, по оценке Дэвида Чандлера, «была ленива, малограмотна, не имела нужных навыков и предавалась пьянству и азартным играм».

Относительно генерала фон Фуля следует сказать, что его главным детищем был Дрисский лагерь, который по его инициативе был создан перед самым началом войны в излучине Западной Двины, между местечком Дрисса (ныне это город Верхнедвинск) и деревней Шатрово. В него, согласно плану Фуля, должна была отступить первая русская армия, а вторая в это время должна была действовать во фланг и в тыл Наполеона. Как говорится, гладко было на бумаге…

М.Б. Барклай де Толли, как пишет в своих «Записках» генерал А.П. Ермолов, нашел в этом лагере следующие серьезные недостатки:

«Многие части укреплений не имели достаточной между собою связи, и потому слаба была взаимная их оборона; к некоторым из них доступ неприятелю удобен, сообщение между наших войск затруднительно. Были места близ лагеря, где неприятель мог скрывать свои движения и сосредоточивать силы. Профили укреплений вообще слабы. Три мостовые укрепления чрезмерно стеснены, профили так худо соображены, что с ближайшего возвышения видно в них движение каждого человека».

Короче говоря, это была полная катастрофа, а не укрепленный лагерь, который должен был задержать наступление Наполеона. В результате Барклай был возмущен, а генерал Ермолов написал:

«Все описанные недостатки не изображают еще всех грубых погрешностей, ощутительных для каждого, разумеющего это дело».

Вывод военного историка М.И. Богдановича однозначен:

«Укрепления Дрисского лагеря, стоившие значительных трудов и издержек, не могли служить к предположенной цели – упорной обороне и действиям на сообщения противника. Напротив того – войска, занимавшие укрепленный лагерь, подвергались опасности быть разбитыми либо обложенными предприимчивым противником».

Первый адъютант Барклая полковник А.А. Закревский писал в начале войны генералу М.С. Воронцову:

«Мы бродили быстро и отступали еще быстрее к несчастной Дриссенской позиции, которая, кажется, нас приведет к погибели. По сих пор не могут одуматься, что предпринять; кажется, берут намерение к худому. Проклятого Фуля надо повесить, расстрелять и истиранить яко вредного человека нашему государству».

А вот мнение секретаря императрицы Н.М. Лонгинова, выраженное им в одном из писем к графу С.Р. Воронцову:

«Некто Фуль, который принят из Пруссии в нашу службу генерал-майором, был творцом нашего плана войны. Человек сей имеет большие математические сведения, но есть не иное, как немецкий педант и совершенно имеет вид пошлого дурака. Он самый начертал план Йенской баталии и разрушения Пруссии <…> Многие не без причины почитают его шпионом и изменником. Кто и как его сюда выписал – неизвестно, только он после Тильзита здесь очутился. О плане его и говорить нет нужды…»

Конечно же, М.Б. Барклай де Толли энергично и авторитетно выступил против дрисской затеи «шпиона и изменника». В ответ на это Фуль обиделся и уехал в Санкт-Петербург.

Итак, Россия, как водится, к войне, о начале которой было известно заранее, подготовиться не успела. Тем не менее было составлено несколько армий.

Расположение войск перед началом войны 1812 года

1-й Западной армией командовал М.Б. Барклай де Толли, а 2-й Западной армией – П.И. Багратион. Кроме того, из резервов «на скорую руку» была образована 3-я Резервная обсервационная армия, которую поручили генералу А.П. Тормасову.

Помимо этого, имелась еще Дунайская армия, воевавшая еще совсем недавно с Турцией (ею в 1812 году командовал адмирал П.В. Чичагов), был Рижский корпус генерала И.Н. Эссена 1-го, отряд в Сербии генерала Н.И. Лидерса, Финляндский корпус генерала Ф.Ф. Штейнгеля, два резервных корпуса генералов Е.И. Меллер-Закомельского и Ф.Ф. Эртеля и некоторые другие части. Но при этом нужно не забывать, что резервные корпуса не успели получить окончательную организацию и, следовательно, могли рассматриваться лишь в качестве источника кадров для трех основных армий.

К началу войны 1812 года Михаил Богданович Барклай де Толли хоть и был военным министром, но командовал лишь 1-й Западной армией, размещенной в Литве. Эта армия, по данным Н.А. Троицкого, насчитывала «120 210 человек и 580 орудий».

Генерал Н.П. Михневич, один из авторов 7-томного сочинения «Отечественная война и русское общество», называет аналогичную цифру – 120 000 человек.

Его коллега подполковник В.П. Федоров приводит следующие цифры: в 1-й Западной армии «находилось в строю 127 тысяч человек при 558 орудиях. Они составляли 150 батальонов, 134 эскадрона и 18 казачьих полков».