я давно и счастливо замужем. Да что там говорить, здесь даже моя старшая дочь уже счастливо замужем! Рядом спал Вовка, и было совершенно темно. Обрадовалась страшно! Обняла его и до самого его будильника в четыре двадцать наслаждалась совершенно животным чувством лежания рядом. Потом подорвалась вместе с ним и бросилась рассказывать новости.

Муж немного посмурнел, однако выдал:

— Одно меня радует: даже там, в другом варианте вселенной, мы с тобой вместе.

Я уставилась на перекрёсток за окном:

— Я очень боюсь не вернуться однажды. А ещё боюсь тихо тронуться умом. Смешать реальности. Я знаю несколько таких случаев, читала, когда люди во сне видели вторую жизнь. И все сошли с ума. По крайней мере, так считали те, кто описывал их несчастные смерти. Самоубийства, по большей части.

Он посмотрел на меня очень серьёзно:

— А ты не бойся. Подумай вот о чём. Быть может мне — там — очень нужна ты. Именно ты, чтобы… не знаю… изменить ход жизни как-то? Или тебе — я, чтобы что-то исправить?

— Или нам обоим, — пробормотала я.

А может, ещё кому-то?

На этой задумчивой ноте муж собрался и ушёл вершить свой общественный долг. А я попила чаю и с такой силой захотела спать…

ПЯТНИЦА

Проснулась я от телефонного звонка. Звонила девочка с кафедры (секретарь или кто, я ХЗ, я ж их не знаю), спрашивала, помню ли я, что во вторник надо кровь из носу сдать статью про будни курсантов ИВВАИУ. Заверила её, что плотно над этим работаю (ха!), и пошла умываться. В ванной, стоя перед зеркалом, сообразила, что я опять в девяносто пятом.

Лад-но.

Значит, будем писать дневник, шить платье и заниматься устройством жизни девятнадцатилетней Оли. Меня.

Кстати, надо начинать питаться нормально. И вспомнить, где тут продаются промтовары. О! Рядом со школой стекляшка же работала, там точно должно быть.

В холодильнике нашлась пара яиц и уже не сильно свежий хлеб. Поставила чайник (спираль закрыта, я помню!), обжарила хлеб до хрустящей корочки, на том же масле сделала яичницу. К чаю выложила пару конфеток. Со всех сторон я молодец! Пока чайник заканчивал закипать, черканула пару строк в дневнике. На всякий случай напомнила Оле (из этой ветки реальности), что в воскресенье у танка свиданка с шикарным парнем. А вдруг?

Хотя, знаете, если в первые дни я никаких отголосков её не ощущала, то теперь из памяти как будто начали проступать воспоминания, которых в моей прошлой жизни точно не было. Это что получается, мы слились, что ли?

С другой стороны, по состоянию на девятнадцать лет не такая уж у нас и большая разница в жизненном опыте.

Эх, странен наш мир.

После завтрака нашла у себя на полке пачку листочков-черновиков (привычка со школы складывать для такого случая чистые листы из ненужных уже тетрадей), составила список всякого, по моему мнению, недостающего моющего-чистящего. Потом пошла в кухню, проверила шкафчики и холодильники. Здесь явно чувствовался некоторый пережитой страх отсутствия продуктов, потому как всяких круп, муки и сахара было с запасом. И консервы кой-какие: тушёнка, сгущёнка, сайра в масле.

Кстати, в активе у нас огород! Скоро ягоды пойдут, зелень, хрюкты-овощи… Между прочим, в нижних ящиках холодильника нашлись немножко задрябшие картошка, свёкла и морковка (с прошлого урожая ещё, наверное), в морозилке — пакет с солёной капустой. Живём! Будет борщ! Лука бы ещё. Я вспомнила, что раньше бабушка всегда складывала лук в печку — в ящик под духовкой, типа он там суше. Сунулась — точно, есть! И луковой шелухи целая гора. Шелуху выкинула нафиг, осталось четыре луковицы. Я аж психанула. Блин, вообще надо лишнее всё повыкидывать! Вон, под ванной сколько банок-склянок стоит, через десять лет я всё это засохшее выгребать буду. Некоторые банки простоят, даже к месту бы — никто о них не вспомнит! А уж на балконе-то вообще горы нафиг не нужной дряни. Ладно, с балконом потом, продолжаем ревизию.

С некоторым ужасом обнаружила в столе-тумбе механическую мясорубку. Механическую, Карл! Мелкие кухонные электроприборы, за исключением чайника, отсутствовали как класс. Зато три противня, можно пироги печь.

Лад-но.

Сходила в стекляшку. Купила по списку почти всё, жить можно. Обработала всякой гадостью ванны-унитазы, прикрыла поплотнее двери, чтобы от химической атаки не умереть, балкон, наоборот, открыла настежь и пошла дальше шить. При наличии моей тридцатилетней швейной практики даже с тремя перерывами на перекус к вечеру платье было готово. Вот я вообще молодец! Так, глядишь, я и адреналиноманкой перестану быть, а то всё всегда в последний день.

Заполнила дневник, легла спать…

СУББОТА

…и проснулась тут же, в девяносто пятом.

Причём, помню, что видела какой-то самый обыкновенный сумбурный сон. Та-ак. Ладно, отнесёмся к этому, как самурай. Или как тамплиер.

Делай что должно, и будь что будет.

Раз уж у меня свободный день… Нет, стоп! Какой свободный? Я же планирую завтра свидание. Надеюсь, во всяком случае. Поэтому — та-дам! — объявляется день генеральной уборки!

С сантехникой я вчера разобралась, сегодня всё прочее. Почувствуй себя Золушкой, что называется.

Я перемыла окна. Перестирала шторы — пыльными они мне показались, видите ли. В «Сибири», да. Погладила и сразу развесила. Заодно, кстати, постельное бельё своё сняла и перестирала. Кровать нарядила в новое, хотя и терзали меня смутные сомнения — влезет ли вообще Владимир Олегович со своими метр девяносто шесть в эту кроватку? И не лучше ли рассмотреть вариант на полу? Поверх ковра толстое покрывало и подушек накидать?

Пока мучилась столь трудными соображениями, сварила шикарный борщ и наконец-то нормально поела.

Нашла в бабушкином шкафу наш старый пылесос и уничтожила все следы швейной вакханалии.

Залезла в книжный шкаф и выкинула штук двадцать книг, которые — это я точно помню — через двадцать лет выброшу. Нафиг. Фтопку пылесборник.

Постояла у шкафа с одеждой, решилась и изрезала на ленточки барахло, о котором вчера подумала, что такое носить стрёмно. Смотала в клубки. Маме отдам. Она, помнится, коврики на дачу всё вязала, и вечно ей не хватало расходников. Пусть пользуется. И курткошубу на помойку унесла. Вот просто — нет. Такое я больше не надену, а дома оставлять нельзя, мама же с бабушкой испугаются, цепляться будут, бояться, что зимой окажется не в чем выйти.

Страхи я понять могу, конечно. Но чётко помню, что этой зимой я купила себе на Шанхайке шубку под вид дублёнки. Искусственную, конечно. И сильно жалела, потому что зашла к отцу —