непонятной энергии, превращающей в красную пыль бегущих солдат, оружие, технику, патриотические плакаты о великой Америке… Волна докатилась до мирных кварталов и… исчезла.

Президент сидит, забыв проглотить отпитый кофе. Он мог бы поклясться, что за пару секунд, когда работала вторая камера, он успел разглядеть в волне алого пламени огромного конного рыцаря в тяжёлых доспехах. Он никогда не узна́ет, что, просматривая эту запись, многие будут видеть воина. Только для некоторых он будет в кольчуге, а для иных — в пластинчатом доспехе, его увидят индейцем, монголом, викингом и даже бедуином на боевом верблюде…

— Страшно? — от насмешливого незнакомого голоса президент вздрагивает, как от пощёчины. Секретарша в зелёном платье присаживается на край стола и смотрит на него в упор пронзительно-салатовыми глазами. — Хочешь посмотреть записи с других камер?

Президент проглатывает ставший чудовищно горьким кофе, но во рту у него по-прежнему сухо, словно там тоже прокатилась волна алого жара, — и поэтому он лишь отрицательно мотает головой.

— Я ведь предупреждала, — женщина смотрит в самую глубину его глаз, — нельзя нападать на наш мир.

Президент медленно выдвигает верхний ящик стола. Если застрелиться сейчас… Но его руки нащупывают лишь красную ржавую пыль…

— Я решила, что вашей стране больше не нужно оружие.

Да, США заблаговременно позаботились о трансляции своего триумфального «искоренения язв», и после этого оглушающего выступления страны Евросоюза замерли, не зная — что же предпринять. Вокруг порталов по-прежнему стояли слегка растерянные военные. Политики молчали. А потом из портала вышла ОНА. Женщина в зелёном с салатовыми глазами. Она вышла из каждого окружённого портала, подошла к оцеплению, подождала, пока люди отряхнутся от красной пыли, в которую превратилось их оружие и снаряжение, и тогда в их ушах раздалось:

— Идите домой. Бегите, ребятки, пока я добрая… И впредь будьте почтительны к старшим.

И тогда их объял ужас.

Соединённые штаты Америки переживали локальный крах мира. В одночасье лишившись всего вооружения, армии и правящей верхушки, которую совершенно внезапно настиг один на всех сердечный приступ, получив предупреждение о непозволительном поведении и незамедлительном наказании за это, общество пребывало в состоянии ступора. Полиция, армия, шерифы, обыватели — все оказались равно безоружны. Любая попытка завезти на территорию страны оружие оканчивалась красной пылью. Единственным утешением в этой ситуации было то, что потенциальные преступники лишились оружия так же бесповоротно.

Все сохранившиеся порталы светились красным. Людям было объявлено о невозможности воспользоваться проходом для граждан США.

Вдобавок массово начала отказывать техника.

В мире начали говорить о «проклятии США».

СБОРЫ… ИЛИ УЖЕ НЕ СБОРЫ?

Иркутск, день пятый от открытия порталов

Всю ночь Вовка ворочался во сне, с кем-то начинал разговаривать, спорил. Под утро, когда он разбудил меня в три тыщи сто пятьдесят второй уже раз, я встала и поставила тесто, достала из холодильника творог, купленный на завтрак, замесила начинку…

Когда по дому распространился запах выпечки, в кухню заглянул взъерошенный муж.

— Ух ты, ватрушки!

— Ну, ты же жаловался, что давно не было — вот.

— С собой положишь?

— Да, сейчас остынут, упакуемся — и можем двигать.

— Так ты же до завтра вроде бы просила…

— Знаешь что? Я вот тут подумала — а чего тянуть? Всех дел всё равно не переделаешь. Тем более ты всю ночь так метался…

— Ясно! — муж картинно оскорбился. — Спровадить меня поскорее хочешь, да?

— Вовка, я тебя стукну!

— Вот-вот! Ещё и угрозы расправы!

Я побежала за ним с полотенцем. Муж заржал и спрятался в ванной. Вот длинноногий, блин!

Посмеиваясь, я начала складывать ватрушки в пакеты.

После завтрака я вытащила из шкафа стосорокалитровый мужнин рюкзак и озадачилась:

— Что-то я с трудом представляю, как ты с ним поедешь на велосипеде.

— Да я вообще не поеду на велосипеде.

Вот это внезапно!

— Ну зашибись! А зачем мы их купили?

— Мы их купили, любимая, на будущее. Чтобы были. А мне одному легче и проще будет пойти пешком. За день я совершенно спокойно прохожу пятьдесят километров…

— А почему не ехать-то?

— Да потому что я не знаю, какая там дорога! А если сопки, скальник — тащить его на себе?

— М-м-м…

— Помнишь, мы ехали на Байкал, там такие горы! Ну, поедь ты там на велике, я хочу на это посмотреть!.. Пешком я их пройду. Ну, конечно, не быстро, но… перевалю.

— Ну да… Есть, конечно, вариант — оставлять где-то, но это надо потом именно туда возвращаться…

— Ну это ж гόнево, согласись?

— Ну да, чёт затупила я.

— Вот. Иду пешком. Беру с собой лопатку из машины*, топор… Лопата, конечно, с одной стороны наточена. Но топор — это топор, сама понимаешь.

*Есть у нас небольшая,

но совершенно чудесная лопатка,

типа мультитула для машины.

Почти как китайская военная МСЛ,

та что только ни делает,

разве что не стреляет

(и то я не уверена)))

Так вот и в нашей

чего только нет: и пилка,

и острое лезвие, и кремень-кресало,

и отвёртки встроенные,

и ещё всякой всячины понатолкано.

При этом она складная-разборная и лёгкая!

— Ну да.

— Еды. Сухофрукты, орехи.

— Консервы? Тушёнку?

— Зачем? Я себе мяса и так добуду.

— А… Как?

— Любимая, не смотри на меня так!

— Как?

— Ну типа «хватит п**деть»…

— Ну Вова-а!

— Да-м?

— Я городская девочка. Ну-ка давай, рассказывай, как ты будешь птиц ловить?

И вот, ребятушки, я узнала, как можно получить и рыбу, и птицу и даже, может, что-то покрупнее (типа козы или изюбря), при условии, что дичь непуганая — и всё это, фактически, при наличии ножа, катушки тонкого прочного шнура и приманки. Короче, грецкого ореха положу побольше. И шнур, соответственно. А подробности про ловушки расскажу позже, при случае.

Потом мы прощались, всё же целых десять дней друг без друга (не говоря уже о том, что с той стороны в четыре раза больше!), но об этом я рассказывать не буду.

ПЕРВЫЙ ПОШЁЛ

Иркутск, всё тот же день, где-то около двух часов дня // шестнадцатый день Новой Земли

До портала мы шли пешком. А чего заморачиваться, каких-то триста метров!

— Ты уже решил, куда пойдёшь?

— Ну, ты же знаешь — по тайге я двигаюсь быстро. Думаю, я за этот месяц всё тут вокруг избегаю. Скорее всего, и реку переплыву на ту сторону, посмотрю — что там как.

— Что будешь искать? Ты же говорил, видел во сне место.

— Видел. И попробую его найти. Я считаю, нам нужен — в идеале — глубокий залив, изрезанный, типа Курминского*. Чистая вода. Полно рыбы — даже сейчас, а уж там-то, я думаю!..

*Имеется в виду один из заливов

Иркутского водохранилища.

Залив представляет из себя

нижнюю часть долины реки Курмы,

затопленную в результате

строительства Иркутской ГЭС.

Место это уютное,

живописное и щедрое,

а вода всё же потеплее,

чем в ледяной Ангаре.

— Милый, зачем нам вообще далеко уходить от портала? Зачем?

Мне это казалось таким странным, таким нелогичным: труднее организовать сообщение. Да даже ту же торговлю, на которую мы рассчитывали…

Муж помолчал.

— Останемся рядом — нас затопчут.

— Почему?

— Объясняю. Большое количество народа, которое перейдёт туда, внезапно осознает, что закон и все структуры, обеспечивающие его соблюдение, остались здесь. Стрелковое не работает. Всё, что фактически удерживает в повиновении определённых, так скажем, лиц — отсутствует. Это значит — что?.. Грабь, насилуй, убивай?

«Закон — тайга», да? Кто сильнее, тот и прав? Страшно не хотелось думать в эту сторону, но… Готовься к худшему, как говорится, — и, возможно, жизнь порадует тебя приятным сюрпризом.

— Такой вариант дикого запада…

— Да.

— Я тебе поэтому говорю, что кучка народа должна быть большая.

— И именно поэтому я считаю, что нужно уйти подальше в глушь, построить крепостюшку. Фортификацию я, в принципе, изучал. Построить крепость, которую крайне (крайне!) сложно взять — вообще легко. Ну, со знаниями, которые накопило на данный момент человечество. Тем более — нет огнестрела!

Неужели вправду будет у нас замок? Крепость? Странно как…

Дуга портала появилась слишком быстро.

— Солнце моё, я ближе не пойду. Я боюсь за тобой туда заскочить.

— Хорошо, любимая. Значит, через сорок дней, с утра.

— Знаешь что, может не сорок? Боюсь, лето уходит…

Вова что-то прикинул.

— Хорошо, давай двадцать восемь. У тебя как раз неделя пройдёт.

Мы поцеловались.

— Я люблю тебя, милый!

— Я люблю тебя, радость моя!

Я стояла и смотрела, как муж быстрым шагом приближался к порталу. Да, со мной ему всё время приходится подстраиваться к моей