Лариса честно отсидела у больничной койки полагавшиеся для выздоровления месяцы, а потом ушла, даже не оставив записки. Да и что она могла написать? Наверное, то же, что четырьмя годами раньше написала первая жена: «Прости, я так больше не могу».

Восемь из десяти сбежавших жен полицейских пишут похожие слова. Ничего другого еще не придумали.

Потом были три года почти беспробудного пьянства. Причем эту пагубную страсть Сергей умудрялся сочетать с образцовой службой в следственном отделе прокуратуры, где к тому времени работал следователем по особо важным делам. Впрочем, Москву вскоре пришлось оставить и вернуться в родной город Александров, где он прежде работал.

Приняли его весьма холодно. Новым руководителем здесь был Григорьев, человек, который когда-то служил под его началом. Отношения не складывались, в любом поступке Сергея начальник усматривал посягательство на свое дерматиновое кресло, не понимая, что тот никогда не играл в подобные игры.

Действительность временами становилась нереальной. Жизнь постепенно теряла смысл. Сергей Дуло осознал, что смертельно устал. Устал от непосильной работы, от трупов, от чужой глупости, от своего одиночества, которое особенно угнетало его в последнее время.

Огромная квартира, доставшаяся от умерших родителей, предполагала проживание многочисленной семьи, но Сергей жил один. Ему хватало одной комнаты, а в ней: кровать, письменный стол, шкаф и старенький мотоцикл в углу, как сладкое напоминание о заполошной юности.

Окна по-прежнему оставались залепленными газетными листами. Больше года Сергей Дуло собирался повесить шторы, да так и не повесил, потому что не знал, как это делается. Он привык к другой работе. И делал ее лучше других.

Сейчас, глядя на дорогу, Сергей думал о том, сколько мерзости ему довелось повидать за годы службы, сколько исповедей законченных мерзавцев выслушать. Чего стоил только один, тот, из-за кого закончилась его работа в Генеральной прокуратуре.

«Стоп!» – Сергей не любил вспоминать об этом.

После того памятного случая он решил завязать с пьянкой. И сделал это довольно легко, безо всякого кодирования или «торпед», которыми регулярно «подшивались» многие из его друзей.

За несколько дней до своего сорокалетия Дуло принял решение оставить службу. Он был уверен в том, что должен это сделать сейчас.

Затормозив, Сергей не сразу сообразил, почему так поступил. До усадьбы оставалось метров триста. Отбросив ненужные воспоминания, понял, что сработала многолетняя привычка оставлять автомобиль подальше от места, куда направлялся. В данном случае предосторожность была лишней, однако следователь решил положиться на свой опыт и безошибочную интуицию.

Сергей вышел из машины и зашагал по дороге, которая упиралась в высокие, более трех метров, ворота. По обе стороны от них тянулся кирпичный забор. На мгновение показалось, что поверх него тянется колючая проволока. Он тут же списал это на плохую видимость, однако, подойдя ближе, с удивлением обнаружил: поверху действительно была проложена колючая проволока.

Вблизи забора, на расстоянии метра, деревья были вырублены, от них остались только разновысокие, укрытые снегом пни.

Сергей Дуло машинально пригнулся и шарахнулся в сторону – ему почудилось, что в темноте кто-то пошевелился. Вглядевшись, заметил – вблизи забора притаился человек.

За годы службы Дуло усвоил одно правило: не существует маленькой опасности. Однажды в самом начале работы в полиции он поплатился за свое легкомыслие – безобидный с виду старикан, собиравший пустые бутылки в парке, пырнул его ножом. Впоследствии выяснилось, что это был опасный преступник, на чьей совести по меньшей мере десять убийств и такое же количество жестоких изнасилований.

Прижавшись к шероховатому стволу дерева, Дуло наблюдал за тем, как неизвестный осторожно пробирается вдоль забора по направлению к воротам. Стараясь не шуметь, перебежками, следователь двинулся вперед. Вглядываясь в темноту, заметил, что человек замер, потом в его руках что-то сверкнуло…

Предполагаемый лиходей был мигом повержен в сугроб. Сергей никак не ожидал от себя такой глупости и очень удивился, когда почувствовал, что уже навалился на чье-то тело.

Выхватив из заломленной руки нечто, Дуло вдруг понял, что это не оружие, как ему показалось, а всего-навсего мобильный телефон.

Тот, кто лежал в снегу, жалобно заскулил, пытаясь освободить руку. Сергей поднялся и, схватив за плечи свою жертву, рывком поднял ее на ноги.

Каково же было его удивление, когда, посветив мобильником, он увидел перед собой молодую женщину.

Залепленное снегом лицо, длинные, прямые темные волосы. Женщина была высокая, почти одного с ним роста, худощавая и, кажется, хорошенькая. Нисколько не церемонясь, он провел рукой по ее лбу и щекам, очищая от налипшего снега.

– Какого черта! – вырвалось у него.

Сергей увидел узкое, кажущееся болезненным лицо, изящный, изысканно очерченный, немного длинноватый нос… Внезапно его пронзила мысль, что сегодня он уже видел эту женщину. Та на мгновение прикрыла глаза, и следователь понял, где именно видел это красивое, бледное, похожее на драгоценный фарфор лицо.

– Придурок! – Женщина выхватила свой телефон, ее огромные голубые глаза сверкали неподдельной яростью. – Пошел прочь… Я позвоню в полицию!

– Полиция уже здесь. Скажите, это не вас убили прошедшей ночью?

Шутка была неудачной, Сергей понял это сразу, как только с головы упала шапка. Ему показалось, что он получил пощечину. Однако спустя мгновение сообразил: был выстрел, и пуля угодила в него.

– Ложись! – заорал Дуло и оттолкнул ничего не понимающую женщину.

А потом сам тяжело упал в снег…

Полина стояла, покачиваясь.

В этот момент от ворот отделились три фигуры, которые медленно приближались, держа перед собой ружья. Мужчины подходили с большой опаской, как будто подозревали, что она может оказать серьезное сопротивление. Свет от карманного фонарика на мгновение ослепил ее, и она услышала грубый голос:

– Забираем обоих и – в дом.

Полину подхватили под руки и поволокли. В голове промелькнула совершенно идиотская мысль:

«Уж лучше волоком, чем на каблуках по рыхлому снегу…»

Через несколько минут загромыхали ворота. Потом слышались только чье-то тяжелое дыхание и скрип снега под ногами. Впереди показались огни, а когда распахнулись высокие двери дома, из проема хлынул ярчайший свет…

В прихожей она наконец сумела оглядеться. Двое мужчин, те, что тащили ее под руки, сразу же вышли. Полина успела заметить, что на них были черные костюмы охранников. Третий, лет шестидесяти, одетый в джинсы и светло-коричневую замшевую куртку, держал в руках ружье. Он пристально рассматривал ее лицо.