— Нас не официально называли пустынным. То есть батальон нес службу повзводно в пустыне. По сути дела, нёс охранные функции. Контролировал огромные пространства пустыни. Проверял караваны. Имел задачу не пропускать караваны с оружием.

— Насколько я помню в вашей армии в батальоне 3 роты пехоты, в каждой 3 взвода, в каждом взводе 3 БТР или БМП. Плюс миномётная рота в составе 9 миномётов. Я не ошибся Виктор?

— Нет, не ошиблись. Всё точно. У вас отличная память, сэр. Единственное, в роте был еще один взвод: пулемётно-гранатометный, на двух БМП. А в миномётной батарее было 12 миномётов. В нашей бригаде был немного необычный штат. — восхищённо воскликнул я.

— О, да! Точно. Подзабыл уже. Память. Мы столько готовились к войне с вами. Столько в роте было БМП?

— 12 БМП. Всего.

— А что там ещё было в батальоне? Напомните мне Виктор.

— Еще был разведывательный, гранатомётный, зенитно-ракетный, противотанковый взвод. Взвод связи, обеспечения, медицинский.

— А сколько всего в батальоне БМП было?

— С учетом машин на базе БМП — 51 единица и 6 штук БТР-80.

— Мощные батальоны. И сколько их в бригаде, четыре?

— Мотопехотных было четыре. Но был еще десантно-штурмовой — это столько же техники сколько и в мотопехотном батальоне. Был и танковый батальон — это 40 танков. Еще был артиллерийский дивизион, а это 24 гаубицы Д-30 и 6 РСЗО БМ-21 «Град».

— Точно. Помню. У вас всегда уделялось большое внимание артиллерии. В наших бригадах артиллерии меньше. Это ошибка. Мощная бригада у вас была.

— Да. Техники большое количество. Всего в бригаде было 224 БМП, 46 БТР, 6 боевых разведывательных машин, 40 танков, 8 зенитных самоходных установок, 6 самоходных артиллерийских орудий, 24 гаубицы, 60 миномётов, 6 РСЗО. Мне нравилось служить в этой бригаде.

— Почему же ты ушёл из армии? — генерал перешёл на «ты», а это означало некоторое сокращение дистанции между нами.

— СССР развалился. Да ещё с таким треском. Войска вывели из Афганистана и в армии пошёл такой развал! А потом моя Родина опять обрела независимость. Но в армии Литвы служить не захотел. Какая там армия может быть? Если одна моя бывшая бригада мощнее её в три раза! — усмехаясь ответил я.

Джимми рассмеялся. А потом остановился и тихо добавил, менторски похлопав меня по плечу.

— Ваша армия имела хорошие вооружения, но была обречена.

— Почему вы так считаете?

— А ты сам не понимаешь?

— Вы имеете ввиду дедовщину? — спросил я.

Это я специально сказал про дедовщину, а не про межнационалку. Умышленно создал ситуацию, когда Джимми мог заговорить про тему, на которую я хотел его прощупать.

— Нет. Я не это имел ввиду. У вас во взводе сколько было человек?

— Со мной 30 человек, сэр.

— А сколько из них было русских?

— Не знаю, я так не считал. Мы по-другому считали.

— Как? — удивлённо спросил Джимми.

— Мы не считали отдельно русских, украинцев, белорусов. Все их, включая прибалтов считали славянами. Славян в разное время было от 6 до 10 человек. Остальные или с Кавказа или из Средней Азии.

— Вот эти противоречия были самыми опасным в вашей бывшей армии. Согласен?

— Согласен. Кстати, так и вышло в итоге. Все республики разошлись по национальным квартирам. Но в итоге, для меня так даже лучше. Я приветствовал независимость Литвы.

— Ты был коммунистом?

— Я состоял в КПСС. Но коммунистом не был. Просто у нас по-другому было нельзя.

— Я знаю это. А как ты относились к солдатам не славянам?

— В принципе я пытался подавить все религиозные и национальные моменты. Пытался всех привести к одному знаменателю.

— Получалось?

— С трудом. Но всё-таки это проявлялось. Этого было невозможно полностью добиться.

— Почему? Думал над этим?

— Думал. Очень разные у русских и мусульман взгляды. Солдат приходит в армию, когда ему уже 18 лет. Его восприятие мира уже не переделать за 2 года службы.

— Ха! За 2 года… У нас в стране бывают уже по 200 лет живут и не переделаешь.

— Вы имеете в виду чернокожих?

— Не только, но в основном их. Ты имел дело с ними? — тут Джимми положил ладонь мне на плечо, как бы показывая мне что мы с ними стали ближе.

— Практически нет.

— Почему?

— Просто не сталкивался по работе. Вне работы у меня тоже нет таких знакомых.

— Почему нет таких знакомых? Ты избегаешь иметь дело или общаться с ними?

— Просто сложнее установить контакт. Иду по самому простому пути. Понимаю, что могут быть разные взгляды и не хочу обострений возможных.

— И как ты пришёл к такому выводу, если с ними дел не имел?

Я пристально посмотрел в глаза Джимми и понял, что он от меня хочет услышать.

— Не обязательно разговаривать. Я вижу их поведение на улицах, в транспорте, много где. Как только приехал сюда это сразу бросилось в глаза. Но если мне встретится интересный человек, при этом чернокожий, то никаких проблем не будет. Я всё-таки смотрю на человека.

— Очень правильно ты всё сказал. Я во Вьетнаме воевал с чернокожими плечом к плечу. Есть среди них много хороших людей. Но то что произошло в Лос-Анджелесе в 1992 году, это первый и явный сигнал нашей стране. Мы все должны подготовиться и в случае повторения подобного должны дать отпор.

— Но там эти беспорядки нормально армия подавила.

— Не в этом дело! Армия справилась. Проблема даже не в чёрных.

— А в чём? Не понимаю.

— Проблема в том, что белые испугались. Белые даже не подумали их приструнить и дать отпор. К белым должны были присоединиться и чернокожие, те, которые не поддерживают эти бунты. Этого не было! Это самая главная проблема Америки! Белые потеряли свою боеготовность бороться за те порядки и ценности, которые мы создали. Чёрные, те кто не против белых, вообще отсиделись. В нашей стране есть традиции. И за эти традиции надо бороться. Вы, русские, когда служили в армии своей не смогли же сломать всех своих солдат-мусульман. Они устояли перед вашим давлением. Но! Вы пытались это сделать. А мы белые американцы уже даже не пытаемся. Мы боимся. И те чернокожие которые с нами, те тоже боятся, хотя их дела могли иметь больший вес чем у белых. Ты понял меня?

— Я вас прекрасно понимаю и полностью с вами согласен.

Наш разговор прервался, к нам подошёл сенатор, извинился передо мной, взял под локоть Джимми, и они отошли в сторону.

Через несколько дней Ричард мне сообщил что я очень понравился этому генералу, тот просил меня приглашать на будущие