Однако в 1995 году начались проблемы: правительство мало-помалу стало прикрывать одну лазейку за другой, так что проверенные схемы, приходилось переделывать, а то и вовсе отменять. Олег решил, что лучше продать свою долю в бизнесе, а самому вернуться к физике - тем более, что бывший научный руководитель плотно обосновался в MIT и звал Олега к себе уже третий год.

Выкупив долю партнера, Геннадий сократил штат в полтора раза, вложился в рекламу и, помимо работ по старым, но модифицированным схемам, занялся продажей реальных страховок. Как правило, страховались грузы и офисы, но последние годы дело дошло до автомашин и медстраховок. Частными клиентами занималась небольшая группа, которой руководил Федор Поляков. Абросимов и Майбах были при нем сейлами.

Денис Майбах в свое время пришел в "Наш дом" заниматься дизайном и рекламой, но незадолго до проведенного Геной сокращения обнаружил в себе дар беседовать с людьми, продавая им в два раза больше, чем они собирались купить. Когда Геннадий отказался от идеи самим делать рекламу и обратился к "Юнайтед Кампейнз", он не уволил Дениса, а перевел в сейлы. Тут Майбах расцвел и, помимо прочего, завел дружбу с Вадимом Абросимовым. Вадим был на пять лет старше, но оба постепенно вступали в возраст, когда такая разница не имела значения. Фразу, начатую одним, другой подхватывал и продолжал - но теперь, услышав о смерти Волкова, Денис не знал, что сказать.

В мире, где он жил последние годы, смерти не было места. Иногда Денис слышал, что умер кто-то из старых, почти забытых друзей - овердоз или самоубийство, - но это были люди из прошлой жизни, прошлой именно потому, что драйв и веселье в ней закончились давно, а на смену пришла гнетущая духота. Денис покинул старую жизнь без сожаления и, оказавшись в "Нашем доме", радовался, что избежал и распада веселого кайфа беззаботных шалопаев, и адреналиновой гонки большого постперестроечного бизнеса, где одинаково легко было стать миллионером и покойником, а чаще - сначала одним, потом другим.

Теперь смерть существовала только строчкой в полисе или в перечне услуг из рекламного буклета: "страхование на случай смерти", как раз между машиной и жильем. Казалось, включенная в полис, смерть создает проблем не больше, чем разбитое окно в Денисовом "ниссане". Вот уже второй день без машины, в мастерскую никак не привезут новое стекло, но в общем-то нет причин волноваться. Да, конечно, Денис знал, что ни страховка, ни костюм от "Бриони", ни туфли от "Джанни Барбатео" не спасают от смерти, - но это было пустое знание, за которым до сегодняшнего дня не стояло никакого живого ощущения. До сегодняшнего дня в том мире, где теперь жил Денис, смерти не было, и когда внезапно умер - более того, был убит - именно Сережа Волков, ткань мира как-то расползлась.

Такие люди, как Сережа Волков, не должны умирать. Они not designed for death, не сконструированы для смерти. И тем более - для насильственной. Те, кому суждено получить пулю, занимались совсем другими делами. Еще лет восемь назад они припали к источникам больших энергий - деньгам, криминалу, наркотикам, - и когда эта энергия шла горлом, захлебывались кровью и умирали от выстрела, подстроенной аварии или взрыва. Если Сереже Волкову и не хватало чего-то в жизни, так этой самой энергии: он был обаятелен, мягок, ироничен - но никогда Денис не видел в нем возбуждения и драйва. Впрочем, может быть, девушки видели.

Конечно, девушки знали Волкова куда лучше, чем Денис. Он ясно представил, что ближайшую неделю ему придется выслушивать слова о том, каким был Сережа, каждая сотрудница расскажет какую-нибудь историю и не один раз, многие молча вспомнят то, чего нельзя рассказывать в курилке или за столиком в "Кофе Бине". Придется кивать и тоже добавлять в поминальную копилку свой обол, мелочь, которая казалась незначительной, а теперь стала трогательной и исполненной печали об исчезающей красоте мира. Вот, на прошлой неделе они вместе пили кофе, и Сергей жаловался, что начал уставать от работы, а потом вдруг грустно улыбнулся и сказал: "Хорошо тебе, ты хоть людям помогаешь", - и тут задел чашечку и опрокинул кофе на проходившую официантку. Денис еще подумал, как все связано в жизни, - стоит чуть-чуть выпасть из позитивного течения, и все сразу начинает сыпаться. Сергей стал извиняться, давать деньги, Денис смутился и вышел в туалет, а когда вернулся, девушка уже отошла от столика и, улыбаясь, беседовала с другой официанткой за стойкой, поглядывая на Волкова. Когда Денис проходил мимо, они замолчали, и он успел подумать, что Сережа все-таки неприлично нравится женщинам, неясно даже почему. Вот так всегда: вспомнишь какую ерунду, чтобы рассказать в курилке, а у самого щиплет в глазах, будто тебе десять лет или даже шесть.

Денис деловито почесал уголок глаза и сказал:

– Не самурайская смерть.

– В смысле? - спросил Абросимов.

– Я всегда был уверен, что он умрет, как жил, - в объятьях какой-нибудь барышни.

Абросимов приложил палец к губам и взглядом показал в дальний угол комнаты. У дверей Гениного кабинета сидела невысокая черноволосая девушка в темном с вышивкой платье. Похоже на "Kenzo", - подумал Денис, - но я не знаю такой коллекции". В руках она вертела темные очки "Сalvin Кlain", иногда отрываясь от них, чтобы намотать на палец прядь волос и тут же отпустить.

– Кто это? - шепотом спросил Денис.

– Это та самая Маша Манейлис, из Израиля, - ответил Абросимов.

– Красивая, - протянул Майбах, - покойнику везло на барышень.

– А барышням с ним - нет, - ответил Абросимов и отвернулся.

Денис молча накрыл его руку своей.

– Может, теперь все наладится, - сказал он после паузы и посмотрел на Машу: палец все еще скользил туда-сюда по черной спирали локона.

Когда-то Геннадий Семин был худощавым очкариком с волосами до плеч. К тридцати годам волосы поредели, очки уступили место линзам, а сам он раздался вширь. Он знал, что сотрудники за глаза называют его Крокодилом Геной, но не обижался, воспринимал как комплимент: крокодил из советской сказки был стопроцентно положительный герой. Но сегодня, обливаясь по?том под ветерком кондиционера, он в самом деле чувствовал себя какой-то гигантской рептилией, почему-то усевшейся за огромный, в полкабинета, стол, купленный еще Олегом. Выбросить бы, да купить новый, но все руки не доходят.

Таким и увидела Гену Маша: скомканный клинекс в руке, капли пота на лысине, мятый пиджак и съехавший набок галстук. Коротко стриженная брюнетка, по-секретарски длинноногая и непропорционально большеротая, проводила Машу в кабинет. Гена со вздохом выволок себя из кресла, поправил галстук и протянул потную ладонь:

– Геннадий, - представился он и, влажно пожимая Машину руку, добавил: - Примите мои соболезнования.

– Спасибо, - ответила Маша.

– Милиция сейчас занимается этим делом, - продолжил он, - но Иван сказал, что у вас могут возникнуть проблемы…

Маша непонимающе посмотрела на него.

– Вы ведь собирались жить у Сережи?

– Да, конечно.

– Квартиру, видимо, опечатают, так что нам придется подыскать для вас отель.