родные и близкие. Председатель комиссии – знаменитая артистка МХАТа, несравненная Ольга Леонардовна Книппер-Чехова.

В спектакле «Дети Ванюшина» выпускник Анатолий Папанов играл Константина, человека совсем молодого. И на контрасте, в комедии Тирсо де Молина «Дон Хиль – Зеленые штаны», – глубокого старца. Публика хохотала. Потом были аплодисменты, которые означали конец студенческой и начало новой, долгой творческой жизни, в которой мой отец по праву снискал признание своего таланта и любовь народа.

Мама. Дом на набережной

Да, дом был именно на набережной, которая зовется Саввинской. Дом № 5. Здесь прошла мамина жизнь с первого класса до переезда в 1957 году с папой в общежитие.

Но все по порядку. Мама родилась в 1924 году. Были траурные дни – умер Ленин. Мой дедушка, мамин отец Юрий Васильевич Каратаев был большевиком с 1916 года. Он удостоился чести стоять в почетном карауле у гроба Ленина. Сохранилась архивная кинопленка, на которой видно молодого дедушку. Раньше ее крутили для экскурсантов музея В. И. Ленина. Когда родилась мама, ни о каком крещении дочери, конечно, не могло быть и речи. Маму назвали Надей в честь Надежды Константиновны Крупской, жены Ленина, в знак сочувствия ее большому горю. Позже дедушка получил образование, защитил диссертацию, стал кандидатом исторических наук, много работал в партийных органах. Одно время он был секретарем партийной организации училища имени Верховного Совета, которая находилась на территории Кремля. Сам Сталин стоял там на учете. Дед много раз приходил в кабинет Иосифа Виссарионовича и приглашал его на партийные собрания. Дедушка был заслуженным человеком. Он был награжден орденом Ленина, орденом Октябрьской революции и разными медалями.

А в 1931 году семья военнослужащего Юрия Васильевича Каратаева, состоящая из его матери Анны Федоровны, жены Марии Васильевны и маленькой дочки Нади, получила комнату в коммунальной квартире. Внушительная коммуналка находилась на втором этаже того самого дома № 5 на Саввинской набережной. Она состояла из небольшой кухни, где стояла длинная дровяная плита. Каждая семья имела на кухне свой столик, где хозяйки готовили еду. В квартире также был длиннющий коридор, в конце которого стояло большое высокое зеркало, навевающее воспоминания о дворянских усадьбах. Уж кто его туда поставил и когда – я не знаю, но запомнила эту вещь на всю жизнь. Это красивое зеркало с маленьким мраморным столиком перед ним, в покрытой золотой краской раме царственно возвышалось в конце коридора, отражая в помутневшем от времени стекле всю историю многонаселенной квартиры с ее радостями и бедами.

Народонаселение было действительно немалым. Квартира состояла из девяти комнат. В каждой было по семье, а в некоторых даже теснились совсем посторонние друг другу жильцы. Например, в одной из комнат проживала пожилая женщина вместе с молоденькой девушкой Настей. Они не были родственниками, но, когда Настя забеременела и родила ребенка, соседка ухаживала за мальчиком как за собственным внуком.

В квартире было два туалета: мужской и женский. В каждом стояли по две раковины для умывания. В кранах вода была только холодная. Рядом с входной дверью в квартиру возвышалась телефонная будка.

У каждого было свое количество звонков в дверь. Например, Гуковым – два длинных и один короткий, Простаковым – один длинный и один короткий. Это был единственный способ не выбегать всем жильцам одновременно на каждый визит. Вот в такую классическую по тем временам коммуналку и въехала семья Каратаевых. Они заняли комнату метров 20, с двумя окнами, выходившими на Москву-реку.

Старенькая бабушка Анна Федоровна, которая практически всю жизнь прожила в деревне, сразу по деревенской привычке всем дала прозвища. Высокая, интеллигентная и молчаливая женщина по фамилии Соболева, которая практически ни с кем не общалась, а только тихо здоровалась, уходя или возвращаясь с работы, была прозвана бабушкой Коза горбатая. Этого прозвища Соболева была «удостоена» за некоторую сутулость. Женщина была одинока, хотя говорили, что у нее был муж, да умер. Но толком о ней никто ничего не знал.

Грузинку Маргариту Захаровну Григорашвили Анна Федоровна нарекла Совой головастой. Та действительно имела пышную черную шевелюру и глаза навыкате. У Маргариты Захаровны было два сына: Лева и Отар. Когда мальчики выросли и отделились от матери, к Маргарите Захаровне приехала из Грузии племянница Зейнап. Девушка вышла замуж за русского парня, привела его в комнату к Маргарите Захаровне, а вскоре у них родился мальчик. Численность населения в квартире снова повысилась.

Антонину Ивановну Неклепаеву, которая хромала и ходила с палочкой, бабушка окрестила Хромыгой. Маленькая, щуплая Анна Романовна Зайцева звалась Спичкой, а ее муж, который немного гнусавил, – Гуней. Не надо думать, что бабушка Анна Федоровна была злой. Просто она приехала из деревни, а там, как известно, без прозвищ не живут.

На лето бабушка брала маленькую Надю к себе на родину, в деревню Болшево, которая находилась недалеко от города Сасово, что в Рязанской губернии. Там у Анны Федоровны был свой большой дом с фруктовым садом. В Болшево жила сестра бабушки Анюты Мавруша со своим мужем дедом Карпом. Дед Карп никогда не вступал в колхоз и имел свое небольшое хозяйство. Он приезжал на собственной лошади в Сасово на станцию встречать Анюту с внучкой и вез их в деревню. Это было почти каждое лето. Маме очень нравилось отдыхать в деревне, среди множества подружек. Время проходило незаметно.

Еще у Анны Федоровны кроме сына, моего дедушки, была дочка Соня. У Сони от рождения были больные ноги, она очень плохо ходила и практически всю жизнь провела в инвалидном доме. Мой дедушка регулярно, два раза в году, брал Соню к себе погостить. Она этого очень ждала и любила ездить к брату. Когда началась война, бабушка Анна Федоровна решила уехать к себе в деревню, к сестре. А вскоре семья получила от Мавруши письмо, что бабушка Анюта умерла. Мавруша и дед Карп похоронили ее на деревенском кладбище.

Рядом с жилищем Каратаевых, в самом углу длинного коридора, располагалась большая комната, которую занимали Зайцевы: Анна Романовна, ее мать, муж и дочка Люся. Люся Зайцева была лучшей подругой моей мамы. Будучи ровесницами, они учились в одном классе и сидели за одной партой. Моя бабушка Мария Васильевна имела швейную машинку и обшивала девчонок. Поэтому их кофточки и платьица были похожи, как у сестер. Люсин отец, которого Анна Федоровна звала Гуней, работал инженером. В 1937 году его арестовали, но, как ни странно, на судьбе Люси это никак не отразилось. Она была комсомолкой, прекрасно училась, окончила школу с золотой медалью и поступила в институт.