Риммин шумно отпил чай из кружки. Это означало, что изучение документов подошло к концу, и «Бобр» требует, чтобы на него обратили внимание.

– Итак? – Риммин пригладил подбородок, желая, чтобы его мнение совпало с мнением присутствующих в комнате.

– Кандидат номер два, – сказал Щербатов, оглядел остальных и увидел их молчаливое согласие.

– Я поддерживаю Алексея, – сказал Зотов и увидел, как удовлетворенно улыбнулся генерал Риммин.

Значит, выбор старика уже давно пал на этого кандидата, просто он хотел удостовериться в том, что остальные примут такое же решение.

– Вот и получил паренек ангажемент, – тихо, словно разговаривая с самим собой, произнес полковник Баров и нахмурился.

– Ты против, Виктор? – Зотов наклонился вперед, чтобы лучше видеть лицо Барова, скрытое за большими очками.

– На мой взгляд, – полковник Виктор Баров поднес к лицу папку, – психологическая характеристика весьма неоднозначна. Я склонен усомниться в правильности выбора.

– И чем это вызвано?

Генерал Риммин наклонился вперед и с неподдельным интересом уставился в линзы очков полковника Барова. Создалось впечатление, будто Риммин пытается прочесть мысли Барова, а тот не только не старается их утаить, но и с бесхитростной простотой выставляет напоказ. Небольшой, бесцветный на вид полковник пользовался у генерала особым авторитетом. Более тонкого психолога не было в управлении, и Риммин знал об этом. Именно поэтому замечание Барова об ошибке в выборе генерал принял с настороженным вниманием.

– Итак, – неожиданно громко прозвучал голос Барова в звенящей тишине зала, – интерпретация тестов: организован, терпелив, способен реализовывать долгосрочные проекты, в суждениях объективен, – Баров обвел присутствующих взглядом знатока человеческих судеб. – Далее, высокий интеллектуальный потенциал и работоспособность. Рассудителен, обстоятельства мало влияют на точку зрения и поведение. А теперь между строк: эмоции интенсивны, но тщательно скрыты, чересчур самоуверен, склонен к проявлению садизма.

Риммин со вздохом оперся о спинку кресла.

– И каково, Виктор, твое заключение?

Баров снял очки и отложил в сторону. Без них лицо мгновенно изменилось: стало маленьким, открытым и незнакомым.

– На данный момент присоединяюсь к мнению остальных. Однако рекомендую после завершения операции провести дополнительные психологические тесты.

– Сомневаешься в профпригодности парня? – спросил Щербатов.

– Отнюдь. Но нет полной уверенности в его эмоциональной стабильности.

– Тогда отложим кандидатуру номер два, – нахмурившись, Риммин потянулся к пустой чашке, – и вернемся к обсуждению остальных.

– Считаю это лишним, – полковник надел очки и снова превратился в знакомого и привычного Барова. – Повторюсь, в целом кандидатуру одобряю.

Риммин постучал пальцами по столу.

– Значит, решено, – сказал он. – Внесите в бумаги. Дело «Altera pars».

– «Другая сторона»? – внезапно улыбнулся Зотов, и эта немного сдержанная улыбка мгновенно смягчила его суровое лицо.

– Да. Мы никогда не знаем, что бывает на самом деле, – серьезно ответил генерал Риммин. – Часто предполагаем одно, а происходит другое. Мы видим лишь открытую сторону, а противоположная той, которая в данный момент находится в зоне видимости, может навсегда остаться загадкой.

Все внимательно слушали генерала, но каждый при этом думал, что главным образом название операции сводилось к известной любви Риммина к латыни. Altera pars – поэтично, но несколько высокопарно. Тем не менее все молча согласились с генералом, посчитав его слова относительно скрытых обстоятельств и темной стороны сложившейся ситуации правдивыми.

* * *

Роман Сафонов пришел на встречу с генералом Римминым ровно в положенное время. Вернее, для генерала он пришел вовремя, но на самом деле прибыл на место несколько раньше, позволив себе понаблюдать за обстановкой, куда его пригласили, и за самим Римминым. Конечно, он предполагал, что генералу будет об этом известно, но все же не смог удержаться от желания детально рассмотреть его, смирно сидящего на скамейке перед небольшим итальянским кафе. Седовласый, загорелый, подтянутый, в изысканном костюме, Риммин походил на престарелого альфонса, который вывел на прогулку своего единственного друга, таксу Рая. Сафонов вспомнил ту веселую сцену с подарком. Генералу на шестидесятилетие отец Романа подарил кобелька по имени Рай, но Валентин Павлович, едва взглянув на пса, объявил, что имя ему не подходит. Он сказал, что у кобеля с сучьей мордой должно быть соответствующее имя. Так пес из Рая превратился в Райку.

Смешной рыжий Райка бегал вокруг своего хозяина, потом запрыгнул на скамью и прижался к бедру. Генерал потрепал его по шее и приказал спрыгнуть на землю. Тот не посмел ослушаться.

– Добрый вечер, Валентин Павлович, – поздоровался Роман, присев рядом.

– Здравствуй, Рома. Слишком уж долго ты меня разглядывал. Нравлюсь, наверное. И как я выгляжу со стороны?

– Как всегда величаво, – Роман улыбнулся и пожал протянутую руку.

Он не удивился тому, что его не пригласили в управление. Внештатные редко были вхожими в эти неприступные стены могущества и тайны. Это не являлось актом недоверия, скорее так еще больше сохранялось инкогнито оперативного офицера, который из всех сотрудников ГРУ общался только с двумя: с генералом Римминым и начальником своего отдела.

– Сначала о личном, – генерал приобнял Романа за плечи. – Как дед, отец с матерью?

– Хорошо. Вы же виделись недавно, отец говорил.

Генерал, соглашаясь, кивнул.

– Знаю, что тебя в Интерполе повысили в должности. И даже премировали. Интересно чем?

– Мелочь. Деньги и отпуск.

– И как отпуск провел?

– Весело. Море, пляж и ром.

– Не слишком уж ты загорел. Красотки от солнца отвлекали?

Роман сделал вид, что смутился, чем рассмешил Риммина.

– Теперь о работе. Вот бумаги по заданию. Фу, Райка! – крикнул Риммин псу, который пристроился рядом с каким-то мужиком, намереваясь его обмочить. – Позор тебе! Роман, – он мгновенно переключился на Сафонова, – мне нужна оперативность. Наш клиент, оказывается, был близким другом… – генерал не называл имя, но Роману и без того стало ясно, – поэтому нас торопят. Зацепок никаких. И это значит, что тебе придется начинать с нуля. Пройти, как говорится, путь от яйца до яблок. Как у римлян.

– Мне знакомо это выражение, – поджал губы Роман.

– Утром читал твое дело, – усмехнулся Риммин, – больше всего повеселило, что в Академии тебя прозвали Челентано.

– Меня и в школе так называли, – ответил Роман. – За любовь к итальянскому языку. И песни я пел также залихватски, как сам Адриано. Признаться, меня раздражает присущая людям склонность вешать на всех ярлыки.