Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- У меня был брат, и его убил монстр в лесу, - рассказал он ей однажды.
- В смысле? - довольно грубо ответила Кэсси.
- Держись подальше от леса, девочка, если жизнь дорога, - oтветил он ей.
Кэсси рассмеялась.
Как ни трагично это было, но Джервис тоже потерял родного брата, Миссис Коннер рассказала ей однажды, что произошло на самом деле:
- Мой сын, Тритт, был не слишком сообразительным парнем. Однажды ночью он выпивал со своим другом, Дикки Кодиллом, по всей видимости, повздорил с ним, и в итоге они поубивали друг друга.
Во всяком случае, Джервис был тем ещё недоразвитым мудаком, но Кэсси полагала, что он при этом был обычным деревенским парнем.
- Доброе утро, мисс, - поздоровалась женщина, не поднимая глаз от пыли.
- Здравствуйте, миссис Коннер. Вы не видели моего отца?
Ее метелка из перьев указала на дверь.
- Перед домом, во дворе, куда-то собрался. Правда, не сказал, куда именно.
- Спасибо.
Ах, какая немногословная женщина.
Кэсси вышла через большую, освещенную резную парадную дверь, окаймленную высокими ионическими колоннами. Позднее утро тут же выдохнуло ей в лицо порыв влажного жара. Боже! Здесь жарче, чем в голландской печи! Когда она снова закрыла массивную входную дверь, ее внимание привлек странный молоток на центральной ручке который представлял из себя овал потускневшей бронзы, изображающий угрюмое полу сформированное лицо. С двумя глазами, без рта и каких-либо других черт. Вот уродство! - подумала Кэсси.
За портиком по мощеной дорожке вприпрыжку бежал ее отец.
- Привет, пап!
Он поднял руку в знак приветствия.
- Пока, пап.
Он обернулся, уже обливаясь потом от жары. Нелепая рыбацкая шляпа, казалось, была нахлобучена на его голову.
- Я иду к ручью, - крикнул он в ответ, размахивая складной удочкой.
- Деревенщины, наверно, писают в этот ручей, - пошутила она.
- Нет, судя по тому, что я вижу, они просто писают на улице. Я принеcу с собой кучу сомов, - oн помолчал, почесал в затылке. - Ты же умеешь готовить сома?
- Конечно. Я их приготовлю, но потрошить их будешь ты.
- Без проблем. Это заставит меня снова почувствовать себя адвокатом. Чем собираешься заняться сегодня, милая?
Она нахмурилась, глядя на отца.
- Мне скучно, так что я пойду прогуляюсь в город... в общем, буду скучать.
Он махнул рукой в сторону "Кадиллака".
- Возьми машину.
- Не, я лучше пройдусь.
- Это же десять миль!
- Три мили, папа. Я хочу пройтись пешком. Кроме того, моя хрупкая городская конституция жаждет всего этого застоявшегося, жгучего, кишащего комарами деревенского воздуха.
- Здесь здорово, правда? Лучше, чем в Вашингтоне с его бесконечными зданиями.
Она неодобрительно покосилась на него.
- Что это у тебя в верхнем кармане?
Он виновато прикрыл карман.
- Ничего... Мятные леденцы.
- Да, конечно, и я думаю, что Фрэнки поедет в Голливуд. Ты говорил мне, что бросил курить, папа. Двух сердечных приступов тебе недостаточно?
Он кашлянул в кулак.
- Слушай, я же больше не мучаю тебя из-за твоих волос цвета "Кул-Эйд" и одежды, украденной у Марлина Мэнсона. Так что не говори мне о нескольких выкуренных сигаретах в день.
- Хорошо, папа. Во-первых, Мэрилин Мэнсон. Во-вторых, на следующей неделе, когда твоя аорта взорвется, наткнувшись на пробку из холестериновых отложений, и ты упадешь, брыкаясь, задыхаясь и хватаясь за грудь, и твое сердце перестанет биться, потому что кровь больше не сможет попасть в него, ты будешь пускать пену изо рта, проглотишь свой язык, и твое лицо станет цвета свеклы, и ты, черт возьми, в конечном итоге умрешь... я наконец-таки унаследую твои денежки и этот дом...
Он широко улыбнулся и развел руками, как пророк перед паствой.
- Когда-нибудь, милая, все это будет твоим. Желаю хорошо провести время в городе!
- Пока.
Он заковылял вниз по тропе, спотыкаясь в своих неуклюжих болотных сапогах; Кэсси хихикнула ему вслед. Он такой придурок... но хороший придурок.
С тех пор как они переехали сюда, они оба изменились к лучшему. Больше никаких ужасных споров по поводу нонконформизма и причесок. Больше никаких скандалов по поводу ее черной одежды или его холодного консерватизма.
Я – все, что у него осталось, - поняла она, - и он – все, что у меня.
Кэсси редко чувствовала себя хорошо, но сейчас она искренне радовалась тому, как хорошо все шло. Он старательно пытался найти компромисс в их отношениях, что значительно облегчало ей задачу сделать то же самое. Каким бы честным ни был ее отец, он был хорошим человеком, и теперь он пытался привести себя в порядок ради них обоих. Она и Лисса ужасно винили его, когда их мать ушла; это была естественная преждевременная чрезмерная реакция. Папа проводил все время на работе, и ему больше не было дела ни до них, ни до мамы. Вот почему она ушла от них.
Правда заключалась в том, что ее мать была золотоискательницей из Верхнего города, и она оставила их всех ради другого – еще более богатого мужчины. Теперь Кэсси это понимала. Она только надеялась, что уход отца на пенсию поможет ему наконец стать счастливым. После трагедии в его жизни, он определенно заслужил этого.
Когда она сошла с парадных каменных ступеней, тень портика отступила. Сегодня она была одета довольно легко – прозрачный черный саронг, хлопчатобумажная майка и старые добрые шлепанцы, но уже через несколько минут на улице ее обдало жаром. Привыкай к этому, - сказала она себе. - Никогда в жизни не загорала, и вот мой шанс.
На полпути вниз по склону холма она оглянулась на дом. Он маячил перед ней, огромный, задумчивый и диккенсовский даже