Я жду, что будет дальше.

Меня одолевают тревожные мысли. Может быть, что-то случилось с Маурой или Тэсс? Может быть, стало известно что-нибудь новое о пророчестве? Директриса не имеет привычки просто так приглашать учениц к чаю.

— Могу ли я чем-то служить вам, сестра? — в конце концов спрашиваю я.

Она смотрит на меня из-за чайной чашечки, украшенной золотой каймой.

— Мне бы хотелось доверять тебе, Кэтрин. — В ее голосе звучит сомнение.

— Я со своей стороны могла бы то же самое сказать о вас, — ровно отвечаю я, оглаживая свою юбку-матроску.

Сестра Кора разражается громким хриплым хохотом, приличествующим скорее барменше, чем королеве.

— Довольно-таки честно. Я знаю, что ты тут не по своей воле. Я могла бы извиниться, но это было бы несколько лицемерно, ты не находишь? Я хочу, чтобы ты стала мне доверять, но прекрасно понимаю, что для этого нужно время. К несчастью, его у нас немного. Угощайся.

Она протягивает мне чашку, ее мизинец легонько касается моего, и у меня перехватывает дыхание. Сестра Кора больна. Пагубная болезнь притаилась в ее теле. Моя магия натыкается на эту хворь, ощущая ее как черное облако в животе сестры Коры, и испуганно шарахается прочь, влекомая инстинктом самосохранения. Моя чашка летит на пол и разбивается вдребезги. Мое платье из тафты все забрызгано чаем, а зеленый ковер под ногами усеян осколками белого фарфора.

— Мне так жаль, — огорченно говорю я, не находя в себе сил отвести взгляд от ее глаз.

Она взмахивает рукой, и осколки летят в мусорную корзину возле стола.

— Значит, ты смогла это почувствовать, — говорит она.

— Вы больны, — шепчу я.

Даже в мерцающем, комплиментарном свете свечей я вижу морщины на ее лице и шее и синие вены под пергаментно-тонкой кожей рук. Ей, наверное, около семидесяти.

— Я умираю, — поправляет меня сестра Кора. — София делает все, что в ее силах, но она может лишь подарить мне несколько мирных часов без боли. Больше всего меня беспокоит вопрос, кто займет мое место. Было решено, что, пока ведьма из пророчества не достигнет совершеннолетия, руководить монастырем станет Инесс. Я буду откровенна с тобой, Кэтрин. В марте тебе исполнится семнадцать, и я не хочу, чтоб Инесс стояла во главе Сестричества дольше, чем это действительно необходимо. Думаю, тебе понятно, о чем идет речь.

От страха по моей спине пробежал ледяной озноб. Я к этому не готова. Да, я заботилась о своих сестрах, но взять на себя ответственность за сотню ведьм? Я же понятия не имею, как их защитить! Я надеялась, что пройдут годы и годы, прежде чем мне доведется возглавить Сестричество.

— Я знаю, что поставлено на карту. — Я встаю и упираю руки в боки. Страх заставляет меня злиться. — Я — ведьма, мои сестры — ведьмы, мои подруги тоже ведьмы. Думаете, мне хочется увидеть, как жгут или топят девушек вроде нас? Я хотела бы знать, как предотвратить новый Террор, но, ради всего святого, я не имею об этом ни малейшего понятая! И я не понимаю, чего вы от меня хотите.

Сестра Кора отпивает еще глоточек чая.

— Я объясню тебе, если ты присядешь.

Я усаживаюсь возле сестры Коры на стул (его сиденье обито веселенькой материей в цветочек) и беру у нее из рук новую чашку с чаем. Монастырь располагается в современном здании, в нем есть газовое отопление и туалеты с унитазами, но во всех комнатах высокие потолки и готические стрельчатые окна почти от пола до потолка, а ноябрь выдался ветреным, и по дому гуляют сквозняки. Я никогда не могу тут толком согреться.

— Ты умная девочка, Кэтрин. Я уверена, ты заметила, что в Сестричестве нынче нет единства, — начала сестра Кора. — Некоторые из нас устали ждать, устали от несправедливостей, что Братья творят в отношении ведьм… да и вообще всех женщин. Теперь, когда мы нашли тебя, они хотят начать открытую войну с Братством. Час пробил, говорят они, настало время нанести удар, не гнушаясь никакими средствами, и вернуть власть. Ты, вероятно, слышала подобные разговоры?

— Да, слышала. — Однажды после обеда Алиса произнесла в столовой пылкую речь о восстании.

— А другие Сестры считают, что правильнее будет выждать. Они боятся, что война потребует слишком много человеческих жертв. Я и сама придерживаюсь подобной точки зрения, — призналась сестра Кора. — Я думаю, что сейчас, когда мы совершенно не готовы к войне, начинать ее нельзя, потому что такой шаг, скорее всего, приведет к катастрофе.

Я наконец-то отхлебнула свой чай, он оказался вкусным и пряным: наверно, в него добавили молотый имбирь.

— И что же прикажете мне делать в такой ситуации?

— Ждать, когда у тебя появится собственная точка зрения. Я верю в Персефону и в это пророчество, Кэтрин, даже если мы пока не можем понять его в полной мере. — Она явно подразумевала, что пророчество сбудется, хотя я пока ничем не доказала, что могу быть полезной Сестричеству. — Я собираю информацию. У меня есть шпионы в Братстве, один из них — член их Национального Совета, второй по значимости после Ковингтона. Он работает над тем, чтобы на руководящих постах оказывались те, кто на нашей стороне. Конечно, за одну ночь такое не провернуть, но я думаю, что это самый лучший путь.

— И, наверно, самый безопасный, — говорю я. — Так меньше шансов, что нас перережут в собственных постелях.

Сестра Кора иронично улыбается, и я понимаю, что некогда она была очень красивой женщиной. Былая красота еще угадывается в линии ее подбородка, в наклоне головы.

— Да, я стараюсь предотвратить такое развитие событий. Если дело дойдет до открытой войны, я не рискну поставить на нашу победу. В Братстве состоят тысячи людей, а нас всего несколько сотен.

— Но брат Ковингтон может править еще лет двадцать, — замечаю я. — Он очень популярная фигура. И красавчик к тому же.

— Думаю, этого не произойдет. Времена меняются, Кэтрин. Большинство населения уже не в восторге от твердой руки Братства. — Я киваю, вспомнив, как парни забрасывали камнями О'Ши и Хелмсли. — Но, если мы станем чересчур спешить… если нами будет руководить страх… мне ненавистна даже мысль о повторении ошибок прошлого.

Я вожу кончиком пальца по верхней кромке своей чашки. Именно мне сестра Кора адресует свои предупреждения. Той самой девушке, которой Маура так часто пеняла за излишнюю осторожность.

— Я не стану спешить с началом войны. Вы же этого хотите?

Теперь в ее улыбке стало больше тепла.

— Я рада это слышать, потому что…

Дверь внезапно распахивается, и в комнату врывается Сестра Грэтхен, раскрасневшаяся и задыхающаяся после пробежки по лестнице.

— Кора! Прости за вторжение, но к нам только что заявились два члена городского Совета Нью-Лондона. Они просят тебя об аудиенции. Я проводила их в приемную.

Сестра Кора берет с чайного столика ежедневник в кожаном переплете и цепляет на нос очки с линзами в форме полукруга.