* * *

«4 апреля 1917 года. Петроград. Финляндский вокзал».

За столом Эйно Рахья. На столе груда револьверов и телефон. Рахья ожесточённо крутит ручку, говорит с сильным финским акцентом.

РАХЬЯ Пар-рисня! Пар-рисня! Путил-ловский! (пауза) Путил-ловский?! Ковор-рит Эйно Рахья! Кде вас-си люди?… А есё тве цысяци по разнар-рят-тке?! Тут вам не рядовое мер-роп-приятие, а встреця возьдя! Васу мать, мировую бурзуаз-зию!.. Стоб церез цяс тве тыс-сяци перет-довых пролетар-риев… с флаг-гами, транспарант-тами и проц-цей наглят-тной агитацией рат-тостно стояли по марсруту Финлянтский вокзал — дворец Кцесин-нской! Вам ясно?

С грохотом вешает трубку, рассовывает револьверы по карманам и выходит.

На перроне Финляндского вокзала уже стоял наготове военный оркестр, и собирались шумные толпы встречающих. Могучего телосложения бравый офицер в полной парадной форме лейб-гвардии кирасирского полка Ея Величества, матерясь с сильным французским прононсом, при помощи лёгкого рукоприкладства превращал толпу революционных инвалидов в стройные ряд почётного караула.

Медленно приблизился поезд. Паровоз выпустил пары, окутавшие перрон. Пар рассеялся. Открылась вагонная дверь. По ступенькам осторожно сошла маленькая женщина в пенсне с большими совиными глазами. Быстро исподлобья оглядевшись, она подала руку спускающемуся за ней следом приземистому штатскому, в кепке и с рыжей бородкой. Спустившись, тот, в свою очередь, галантно протянул руку появившейся вслед за ним даме под вуалью. За дамой, в дверном проёме показалась большая кудрявая радостная голова без признаков половой принадлежности, но тут же, приметив ряды почётного караула, испуганно скрылась в вагоне, быстро захлопнув за собой дверь.

Послышалась барабанная дробь, тушем грянул оркестр, и прямо на прижавшихся друг к другу приезжих, чеканным строевым шагом неотвратимо двинулся кирасирский офицер с обнажённым палашом и красной повязкой на руке. Подойдя вплотную, офицер, лихо взмахнув сверкнувшим клинком, отсалютовал и вогнал этим жестом приезжую троицу в большой ужас.

— Гражданин Ленин! Почётный караул революционных войск Петроградского гарнизона по случаю вашего приезда построен! Начальник караула штабс-капитан Иванов-осьмой!..

Во время рапорта приезжие начали радостно улыбаться, а рыжебородый даже попытался обеими руками одновременно отдать кирасиру честь. Оркестр грянул «Марсельезу», перекрыв радостный гул толпы. Толпа ринулась к вождю с его свитой, подхватила всех (включая изъятого из вагона царапающегося и сучащего ногами Зиновьева) и торжественно понесла их на руках к выходу.

В это время в вокзальном буфете революционные боевики Гера Вурдалак с братишкой Фелей Поршманом, потерявшие в вокзальной толпе своего мучителя-командира, основательно и вдумчиво поправлялись уже не первой кружкой пива с раками. При этом Гера Вурдалак, не моргая, изумлённо таращился на двух огненно-румяных раков, вальяжно развалившихся, один — на его тарелке, другой — на тарелке Поршмана, и переговаривавшихся между собой в какой-то недоступной для Геры барско-ёрнической манере…

— Хм… «Марсельеза»!.. Сигизмунд Людвигович, что опять французские союзники приехали? — пугливо вздрагивал рак с Фелиной тарелки.

— Что Вы, сударь, Ипполит Проклыч! — сладко потягивался клещами Герин рак, — Это товарищ Ленин прибыть изволили. Главный большевистский вождь!

— Странно… Почему же «Марсельеза», а не «Дойчланд юбер аллес»?.. — еще больше пугался Фелин экземпляр.

— Ха-ха-ха!.. Шутник вы, Ипполит Проклыч!.. Глядите по сторонам, кабы какой боевичок-с за ваши шуточки вам фрак-с не попортил!..

И, как в воду глядел полуверок. Феня Поршман хапнул скабрезника с тарелки пятернёй, хрустнул напополам и начал обсасывать ароматные части Ипполита Проклыча…

Гера Вурдалак только нервно моргнул ему вслед. А потом поглядел с опаской на Сигизмунда Людвиговича, но притрагиваться к нему не стал — побрезговал… Видимо, посчитал его некошерным.

А из-за буфетного окна уже доносился чей-то, казалось, знакомый, перебиваемый криками и овациями, монотонно-визгливый дискант:

— Товай-ищи! Я уполномочен пейедать вам пламенный пъёолетайский пъивет от пламенного швейцайского и гейманского пъёлетаийата! Уйя, товаищи!

В стороне от процесса торжественной встречи по перрону идёт Эйно Рахья. Виден задний буфер вагона, на котором, скрючившись, спит Иван. Эйно Рахья, сунув два пальца в рот, оглушительно свистит. Иван с испугу падает с буфера. Рахья и подбежавшие к нему большевики смеются.

РАХЬЯ (строго) Не время смеяться, товар-рис-си!.. (Обращаясь к большевику в кожаном шлеме и очках «консервах») Бронедивизион? Сроцьно броневик возьдю м-мирового пролет-тариата!

БОЛЬШЕВИК В ОЧКАХ-КОНСЕРВАХ Бу сделано, товарищ Рахья!

Большевики разбегаются. Иван с трудом вылезает на перрон. Под левым, на глазах опухающим глазом, наливается огромный синяк. Прямо к нему приближается военный патруль — унтер-офицер и два солдата. Иван пугается.

УНТЕР-ОФИЦЕР Смирно!.. Кто такой?

ИВАН (испуганно) Ни… ни… нижний чин Мошонкин… Иван…

УНТЕР-ОФИЦЕР (наступая на Ивана) Дезертир?

Иван отступает под напором Унтер-офицера, схватившегося за кабуру. Но тут на защиту Ивана грудью встаёт Эйно Рахья с двумя револьверами и переходит в наступление, с каждым шагом выпаливая фразу.

РАХЬЯ Осибаетесь, гразданин офисер! Петроградс-ский Сов-вет… рап-поцих и сольтат-тских депутат-тов… постановил, сто… в р-р-революционном П-петрограде нет дезертиров… Все они… зас-ситники… рреволюции!

Отступая, Унтер-офицер спотыкается и падает. Солдаты бросаются его поднимать; патруль ретируется. Рахья резко поворачивается, ковбойским жестом крутит револьверы на указательных пальцах и с размаху втыкает за ремень.

РАХЬЯ Ну, как?

ИВАН (кланяясь) Благодарствуем, господин хороший…

РАХЬЯ Зап-помни, сольдат, господ хороц-цих не бывает-т!

ИВАН (испуганно) За… за… запомнил!..

РАХЬЯ Вопросы есть, товар-рись?

ИВАН А вопрос есть… один… Что делать, а?

РАХЬЯ Сто дел-лать?.. (Делает круглые глаза) А я поц-цём знаю?..

ИВАН А, хто знает?

РАХЬЯ Та, Ленин снает-т! Он — воздь, он все знай-ет!

ИВАН (мечтательно) Ленин… Вот бы яво повидать…

РАХЬЯ Так, беги, пехот-та, за броневиком! Ленин на нём ет-тет!

ИВАН А бежать-то далёко?

РАХЬЯ Недалек-ко, до дворца Кцес-синской.

ИВАН Кце… Ксе… Кщи…

РАХЬЯ (смеясь) Та, латно! Спросис, где больсев-вики — теп-пе пок-казут!

Иван радостно, гремя чайником, волоча винтовку бежит вдогонку за толпой. На мгновение останавливается, кланяется Рахье.