Под каждый самолёт подвешено по восемь полутонных объёмно-детонирующих боеприпасов. Они будут у цели примерно через двадцать минут после взлета. Немецкие солдаты и офицеры, спящие в своих землянках, теплушках или стоящие на постах, ещё не знали, что они уже умерли. Их смерть была уже измерена, взвешена и висела под крыльями самолётов XXI века. Оставшиеся минуты жизни их – это не более, чем отсрочка исполнения приговора.

Вот тройка Су-33, снизилась до малых высот и, совершив пологий вираж, вышла на станцию вдоль железнодорожных путей. Автопилоты отрабатывают режим огибания местности. Немцы, стоящие у зенитных орудий, абсолютно ничего не слышат. Их смерть мчится впереди собственного звука.

Вот он, рубеж атаки. Бомбы отделяются от самолётов, позади них раскрываются маленькие парашюты, и на станцию горной лавиной обрушивается страшный грохот. Но это не сама смерть, это всего лишь её герольд, возвещающий пришествие дамы в саване и с косой. А смерть бесшумно накрывает станцию ковром из длинных продолговатых предметов.

Немецкие зенитчики ещё трясут контужеными головами, но все уже кончено. Взрыв единого поля из синхронно сработавших двадцати четырёх ОДАБов был такой силы, что эту вспышку в полнеба видели даже советские бойцы на Миус-фронте. Следом громыхнули эшелоны с боеприпасами, предназначенные для 1-й танковой армии. Загоревшиеся эшелоны с горючим превратили станцию в настоящий ад. Полковник Хмелёв, обернувшись, посмотрел на полыхающее зарево, расплывающееся на том месте, где только что была железнодорожная станция, и которое стало братской могилой для сотен немецких солдат.

- Ну, с-суки, мы вам покажем, что такое НАСТОЯЩАЯ война!

Им ещё надо было вернуться на авианосец, заправить и осмотреть машины, подвесить бомбы и совершить ещё один вылет, а за ним ещё и ещё...

А на аэродромах Херсона и Николаева был настоящий ад. Если по-честному, то в январе 1942 года единственным врагом немецких солдат в этих краях был только "генерал Мороз". Советские самолёты давно уже туда не залетали, а партизанское движение ещё только начало развёртываться, и всех прелестей горящей под ногами земли немецкие солдаты ещё не успели узнать.

А этот русский мороз, щипал уши, хватал пальцами за нос, и холодными, б-р-р-р, руками лез под тонкую шинель из эрзац-сукна. Фельдфебеля на него нет, чтоб он пропал. Так что немецкие солдаты, поёживаясь, ходили вокруг выстроенных рядами самолётов с чёрными крестами на крыльях и паучьими свастиками на хвостовых оперениях. Расчёты зенитных пушек дежурили на своих постах. Хотя налётов советской авиации не было уже давненько, но орднунг есть орднунг!

Вот только и хваленый немецкий порядок не помог, когда над аэродромами Люфтвафе совершенно бесшумно появилось по три стреловидных краснозвёздных тени. Потом на лётное поле пал ГРОХОТ! А из-под крыльев нежданных ночных визитёров вниз посыпались бомбы, рассыпаясь по пути веером сотен маленьких боевых элементов. Секунду спустя стоянки самолётов, позиции зенитных батарей, склады боеприпасов и ГСМ утонули в тысячах взрывов. На каждый аэродром было сброшено по двенадцать тысяч шестьсот килограммовых боевых блоков осколочно-фугасного действия. То, что осталось на стоянках от самолётов выглядело так, будто боевые машины тщательно пропустили через шредер, а местами и не по одному разу. Крики раненых заглушались гулом пожара и грохотом рвущихся боеприпасов.

В соседних частях завыли сирены воздушной тревоги, наводчики зенитных орудий внимательно вглядывались в тёмное небо. Но они ничего не заметили. А "сушки", обогнув горящие немецкие аэродромы по широкой дуге, легли на обратный курс. Тем более что в этом мире их никто не мог догнать.

Как я попал в десант? Да вот так и попал, молча. Вызвали меня в штаб и сказали – пойдёшь в Евпаторию. Капитан Топчиев собрал нас, разведчиков, и сказал, что командованию Севастопольского оборонительного района поступил приказ – произвести высадку тактического десанта на Евпаторию, откуда в дальнейшем можно будет нанести удар на Симферополь, в тыл основной немецкой группировке. Какими силами, никто не знает, но наша задача – захватить Евпаторию и восстановить там советскую власть. Ну, а за нами должен пойти полк морской пехоты, который и доведёт дело до конца.

Скажу честно, стало как-то не по себе – высаживаться так далеко в тылу врага. Но по нашим разведданным, в Евпатории немцев не было, только румыны и татарские изменники. А вояки они ещё те.

Вечером 4 января началась погрузка на корабли десанта. Флагманом у нас там был БТЩ (быстроходный тральщик) "Взрыватель". На нём и шли основные силы. Ну, и ещё семь "мошек" (катеров МО) и один буксир. Всего десантников было человек семьсот. Были среди них и моряки с Дунайской флотилии, и пограничники, и наш брат-разведчик. Были даже милиционеры из Евпатории.

На буксир СП-14 погрузили две плавающие танкетки Т-37 и три 45-миллиметровые пушки.

Уже ближе к полуночи корабли с десантом вышли из Севастопольской бухты. Шли без огней, соблюдали светомаскировку. Да и за звукомаскировкой следили – катера шли с подводным выхлопом двигателей. Волнения практически не было. В районе Севастополя что-то гремело, взрывалось и горело.

Пока мы шли, командиры провели инструктаж, где каждой группе поставили задачу. Мы, разведчики, с приданными нам бойцами, должны были захватить и удержать Товарную пристань, а потом, продвигаться в город, захватить артиллерийскую батарею на мысе Карантинный и электростанцию. Ну, а потом, как сказал нам капитан Топчиев, мы броском продвинемся в сторону кладбища и освободим наших военнопленных, которых там в лагере охраняли румыны.

После был короткий митинг, где мы пообещали нашему народу и лично товарищу Сталину бить немецко-румынских захватчиков до последней капли крови.

Где-то в час ночи, когда мы были уже на полпути, на море опустился туманный кисель, видимость сократилась метров до ста. С неба посыпалась мелкая морось, не пойми что – не то дождь, не то снег.

В два часа сорок минут наш катер подошёл к точке развёртывания. Согласно плану буксир с танкетками, наш СКА-042 и ещё две "мошки" с десантом пошли налево. Тральщик "Взрыватель" с тремя МО пошёл по центру, а ещё два катера повернули направо.

Вот мы подошли к Торговой пристани. Сердце забилось сильнее. «Сейчас начнётся высадка!», подумал я. Катер довольно мягко ткнулся в причал, и я, подхватив свою "светку", вместе с остальными товарищами бросился на берег. Что удивительно, по нам никто не стрелял. В центре высадки, на пассажирской пристани, кто-то сдуру выпустил в небо красную ракету.

И тут такое началось: на всех высоких зданиях города: минаретах мечети, колокольнях церквей, крышах гостиниц "Бо-Риваж" и "Крым" зажглись прожектора. Стало светло как днём. Оглянувшись, я увидел, как с буксира выгружают пушки. Поскольку часть причала разрушена, наши бойцы, стоя по грудь в ледяной воде, руками придерживают мостки, по которым на берег артиллеристы спускали сорокопятки.