– ВЫ ВСЕГО-НАВСЕГО БАНАНОВАЯ РЕСПУБЛИКА. И ПОМНИТЕ: МЫ ЗАПОЛУЧИЛИ ВАШИ СНИМКИ.

– А мы заполучили ваши – вот уж янки во всей красе, – ледяным тоном отрезают те.

– МОИ ПОСТРАШНЕЕ ВАШИХ.

Англичане кашляют и отводят глаза линяя в свои призрачные клубы, где желтеют клыки зверя убитого человеком с неправдоподобной двойной фамилией, а СТАРЫЙ СЕРЖАНТ орет им вслед…

– ВЫ ЧТО, ДУМАЕТЕ ЭТО КОНКУРС КРАСОТЫ? Вы фабианские социалисты живые овощи возвращайтесь в свой сад в Хэмпстеде и запустите воздушный шар вопреки местному распорядку восхитительная встреча с бобби поутру. Мамуля записала все это в дневник и прочла нам за чаем. МЫ ЗАПОЛУЧИЛИ ВСЕ ВАШИ ПИДОРСКИЕ СНИМКИ ИЗ ИТОНА. ВЫ ЧТО, СОБРАЛИСЬ ДРОЧИТЬ ПЕРЕД КОРОЛЕВОЙ ЗАТКНУВ В ЗАДНИЦУ СВЕЧУ?

– Как вы смеете разговаривать подобным образом в присутствии приличных женщин! – тягуче разжевывает техасский миллиардер с телохранителями по бокам.

– Вы ободранный кактус. Я полагаю, вы думаете что эта конференция – ваша идея? Поздравления от Отдела Внезапных Озарений… А вы вшивые скалящие зубы педики-стукачи мои фотографы не станут делать ваши снимки. Вы всего лишь магнитофоны. Одним движением моего пальца замороженные навеки за этим мартини. Можете тут ехидничать сколько угодно, УГУ?.. А вы… – показывает на Зеленую Монахиню… – напишите десять тысяч раз под водой несмываемыми чернилами: У СТАРОГО СЕРЖАНТА МОИ ФОТОГРАФИИ ХРИСТА. ПОКАЗАТЬ ИХ ПАПЕ РИМСКОМУ?

– А теперь за здоровье всех бравых техсержантов где бы они ни находились…

Неотесанный молодой сержант читает "Забавные рассказы". Он щелкает выключателем… На экране Одри и Хемлин. Ветер треплет волосы Одри когда "дузенберг" набирает скорость.

– Световые Годы вызывают Бикарбонат… Операция Маленький Одри на прицеле… отсчет восемь секунд… отслеживаем…

Тощий техник страдающий изжогой размешивает питьевую соду.

– Беспилотная платформа вызывает Фокс Трот… отсчет шесть секунд…

Английский компьютерный программист скручивает сигарету с марихуаной.

– Прожектор вызывает Индекс… отсчет четыре секунды.

Гудят компьютеры, вспыхивают лампы, сходятся линии.

Рыжеволосый мальчик жует резинку перелистывая журнал с голыми парнями.

– Красная Точка вызывает Укол Булавкой… отсчет две секунды…

"Дузенберг" резко набирает высоту и покидает землю. Прямо перед ними деревянное заграждение, паровой каток, кучи гравия, призрачные палатки. Знак ОБЪЕЗД круто указывает влево на грунтовку из красной глины где на солнце сверкает гравий.

– СТАРЫЙ СЕРЖАНТ ЗАСТУПАЕТ НА ДЕЖУРСТВО.

Он осматривается и со столов слетает посуда обдавая участников конференции мартини, бурбоном, взбитыми сливками, вишнями в мараскине, подливкой и луковым супом навечно замороженными в фарсе 1920 года.

– ОБРАТНЫЙ ОТСЧЕТ.

От стены к стене пылающая шутиха рваного металла кромсает делегатов. Зеленая Монахиня обезглавлена искореженным автомобильным крылом. Техасский миллиардер залит бензином словно горящий ниггер. Сломанный прожектор волочащий раскаленные добела провода будто медуза, бьет по лицу британского делегата. "Дузенберг" взрывается разбрасывая во все стороны раскаленные добела куски искореженного металла, разбрызгивая кипящую кислоту, горящий бензин.

Одетые в форму первой мировой войны Одри и Старый Сержант выглядывают из ущербной луны в утреннем небе и улыбаются. Старый сержант за рулем.

Занавес неожиданно поднимается в тот момент, когда "дузенберг" медленно движется вдоль объезда 1920 г. Впереди Одри видит киоски фонтаны колеса обозрения на фоне желтого неба. Мальчик встает перед машиной поднимает руку. Он почти голый только плавки всех цветов радуги и сандалии. Под мышкой у него маузер к которому приделан ствол винтовки. Он подходит к автомобилю. Одри никогда не видел человека столь хладнокровного и отчужденного. Мальчик смотрит на Одри смотрит на Джона. Потом кивает.

– Оставим машину здесь, – говорит Джон. Одри выходит. Теперь рядом стоят шестеро мальчишек безмятежно глядя на него. На ремнях украшенных кристаллами аметиста длинные ножи. Все в радужных плавках как на открытках с Ниагарского водопада. Одри шагает за Джоном через площадь где группы зрителей-подростков поглощают разноцветное мороженое и жуют жвачку окружив аттракционы. Большинство мальчиков в радужных плавках некоторые кажутся совсем голыми. Одри чувствует себя неуверенно старается держаться ближе к Джону. Ярмарка напоминает Одри гравюры 1890 годов. Колеса обозрения цвета сепии крутятся в желтом свете. Планеры запущенные с деревянного помоста парят над ярмаркой ноги пилотов болтаются в воздухе. Под аплодисменты зевак поднимается разноцветный воздушный шар. Вокруг ярмарки – дорожки, меблированные комнаты, рестораны и бани. Мальчишки стоят развалившись в дверных проемах. Глаз Одри ловит сцены от которых дыхание учащается а кровь приливает к чреслам. Далеко впереди он замечает силуэт Джона в угасающем свете солнца. Одри окликает его но голос замирает и глохнет. Затем опускается тьма будто кто-то выключил небо. Впереди слева он видит огни вывески ГРОШОВАЯ АРКАДА. Вероятно Джон вошел туда. Одри раздвигает красный занавес входит в галерею. Люстры, позолоченные стены, красные шторы, зеркала, окна уходящие вдаль. В какую сторону ни посмотришь коридор кажется бесконечным. Это длинное узкое здание похожее на корабль или поезд. Мальчики смотрят пип-шоу некоторые в радужных плавках другие в школьной форме набедренных повязках и тюрбанах. Он примечает залы со стульями для зрителей и занавешенные кабинки. Проходя мимо одной он видит за неплотно задернутым занавесом двух мальчишек сидящих на шелковом диване оба голые. В другой мальчик сбрасывает плавки перешагивает через них не отрывая глаз от сцены. Двигаясь с точностью и легкостью которые он ощущал летая во сне Одри плавно опускается в стальное кресло напоминающее о хирургическом кабинете доктора Мура в Листер-Билдинг дневной свет сквозь зеленые жалюзи. Перед ним светящийся экран. Запах застарелой боли, эфира, бинтов, тошнотворного страха в комнате ожидания, да, это хирургический кабинет доктора Мура в Листер-Билдинг.

Доктор был южанином джентльменом старой школы. Внешностью и манерами походил на Джона Бэрримора[15]и считал себя остроумным рассказчиком порой оправданно. У доктора было обаяние которого столь досадно недоставало Одри. Никакой швейцар никогда не остановил бы его ни один лавочник не позабыл бы сказать спасибо под взглядом который мог стать холодным как лед. Разумеется, Одри не нравился доктору. «Он выглядит как гомосексуальный пес-убийца овец», думал доктор но не говорил вслух. Он оторвал взгляд от газеты в своей тусклой мрачной гостиной и изрек: «Мальчик нездоров».

Его жена продолжила: "Да это ходячий труп", – заявила она. Одри был готов с ней согласиться только не знал чьим трупом он был. И мучительно осознавал свое неблагополучие.