Из часовни Кавершема общество направилось в дом на пир в честь помолвки. Мать Гуго заключила Махелт в благоуханные объятия и представила всей семье. Отец Гуго лучился от удовольствия и напоминал петуха с распушенными перьями. Как всегда, на нем была великолепная шляпа, на этот раз красная, с закрученным плюмажем. Гуго тоже немного расслабился, когда формальности остались позади, но его поведение по отношению к Махелт оставалось учтивым и почтительным, и он не выказывал желания играть, как было на Рождество. Махелт держала глаза опущенными, как подобает будущей невесте, но дрыгала ногами под столом. Жаль, что нельзя подоткнуть юбку и умчаться во весь опор, просто чтобы выплеснуть избыток энергии!

Гуго предлагал ей самые лакомые кусочки, но Махелт была не голодна. Великий пост закончился, и деликатесы снова появились на столе, но девочка была слишком напряжена, чтобы отдать должное сочной молодой утке и ароматным ячменным зернам, приправленным кардамоном.

– Когда мы поженимся, я возьму вас покататься на лошади и покажу наши владения, – пообещал Гуго. – Как вам это понравится?

Махелт кивнула.

– У меня появилась новая лошадь, – осмелилась сказать она. – Ее зовут Янтарь.

Гуго сощурился, и Махелт подумала, что сказала или сделала что-то не то, но затем черты его лица разгладились, и он улыбнулся:

– О да, и очень хорошая. Я видел, как вы прибыли на ней, и счел вас прекрасной наездницей.

Его похвала наполнила девочку гордостью.

– Та белая кобыла, на которой вы ездили в Рождество, еще у вас?

Лицо Гуго вновь омрачилось.

– Нет, – ответил он, – но я скоро отправлюсь в Нормандию, чтобы перевезти в Англию наших племенных лошадей, и тогда выберу себе новую.

Махелт задрыгала ногами сильнее, разминая кусочек хлеба. Она решила не спрашивать, что случилось с кобылой. По лицу Гуго было ясно: он не хочет об этом говорить.

Ближе к концу пира прибыл оружейник с лезвиями мечей, которые заказал отец Махелт, и мужчины отправились их пробовать, оставив женщин вести свои беседы.

Троюродная сестра Махелт Эла воспользовалась случаем, чтобы восхититься обручальным кольцом.

– Оно прекрасно, – заметила она с улыбкой в серо-ореховых глазах.

Эла вышла замуж за единоутробного брата Гуго Уильяма Длинный Меч, когда ей было девять лет. Теперь ей исполнилось шестнадцать, и она оставалась скромной, но уверенной в себе молодой женщиной. Ее муж служил королю при дворе, но Эла охотно посетила помолвку.

Разглядывая кольцо, Махелт пыталась представить, каково быть женой, но это оказалось все равно что надеть слишком большое платье и выслушивать уверения, будто она до него дорастет.

– Ты знаешь, когда будет свадьба? – спросила Эла.

Махелт покачала головой:

– Через несколько лет, не раньше.

– Графиня Ида очень милая, – заверила ее Эла, бросив нежный взгляд на свекровь. – Она многому меня научила.

– Она мне нравится, – согласилась Махелт, хотя была уверена, что никто не сравнится с ее собственной матерью.

– А Гуго? Он тебе нравится? – Глаза Элы лукаво сверкнули. – Он красивый, правда?

Махелт покраснела и кивнула.

– И добрый, – добавила Эла. – В браке нет ничего важнее доброты… и уважения. Мой муж добр ко мне, и я предана ему всем сердцем. Жаль только, что они с Гуго недолюбливают друг друга. Я сожалею об этом, потому что они оба прекрасные люди, каждый по-своему, и вышли из одной утробы.

– Почему же они недолюбливают друг друга? – живо заинтересовалась Махелт.

– Мой Уилл не желает об этом говорить, – наморщила лоб Эла. – Он сердится, когда я завожу разговор на эту тему, и делает вид, будто ничего не случилось, но, по-моему, это как-то связано с семейными и имущественными делами.

Махелт нахмурилась, пытаясь понять слова Элы. Наверное, Длинный Меч испытывает неловкость в обществе Биго из-за своей незаконнорожденности, хотя, насколько она успела узнать характер Гуго, тот не мог быть жестоким или неприветливым со своим единоутробным братом только из-за этого. К тому же, как сын и брат короля, Длинный Меч вовсе не был обездолен.

– Мой муж как меж двух огней, – продолжила Эла. – Ему приходится нелегко, поскольку король ожидает, что он станет выкладывать ему подноготную Биго, а Биго надеются, что он поможет им снискать благосклонность короля. Уиллу нелегко всем угодить, не роняя своей чести и помня о долге.

Махелт кивнула. Это она понимала, поскольку ее отцу часто приходилось идти по тонкой грани между долгом семье и долгом королю. И все же это не объясняло вражды между Гуго и Длинным Мечом.

– Жена должна быть миротворицей, – заметила Эла. – Я стараюсь, как могу, но Уилл горд и упрям, а Гуго прячет истинные мысли за улыбкой.

Пока Махелт пыталась переварить все в своей голове, галопом прибыл гонец, спешился и направился прямо к ее отцу. Что бы ни сказал Уильям Маршал, все прекратили упражняться с мечами и с озабоченными лицами собрались вокруг него. У Махелт похолодело внутри. Гонцы были частыми гостями в Кавершеме. Более того, ее отец почти всегда находился в их обществе, но этот отыскал его в разгар празднества, а значит, новость не терпела отлагательства.

Когда мужчины разошлись, Махелт подбежала к Уиллу и схватила его за руку.

– Что случилось? – спросила она.

Брат взволнованно откинул темную челку со лба.

– Замок в Гайаре пал, – ответил он. – А значит, Руан беззащитен перед французами, потому что Гайар охранял подходы к реке. Теперь король точно потеряет Нормандию.

Махелт вспомнила высокие крепостные стены в Лонгвиле и бесконечные поля спелой темно-золотистой пшеницы, которые были с них видны.

– Это значит, что папа тоже потеряет свои земли? – спросила девочка.

– Может, и нет, – пожал плечами Уилл, – но дела плохи.

Монфике, Нормандия,

май 1204 года

Лежа на кровати, Гуго слушал пение птиц за окном. Звонкая трель дрозда в прохладном рассветном воздухе наполняла его грудь чувствами, которые угрожали перелиться через край, подобно птичьей песне. Поместье пробуждалось ото сна. Гуго слышал голоса, тихое ржание лошади, скрип колодезного ворота, поднимающего ведро. Вскоре ему тоже придется встать и присоединиться к общей суматохе. А когда солнце согреет весеннюю траву, это место станет для него лишь воспоминанием, воротить которое ему не суждено… если не случится чуда.

Гуго повернул голову на подушке, чтобы посмотреть на Николетту. Волосы девушки были темными, с красноватым отливом, словно вишни, а губы – мягкими и сладкими. Он мог целовать ее вечно. Прошлой ночью они оставили ставни открытыми и занимались любовью при свете звезд, памятуя, что, когда наступит утро, их пути навсегда разойдутся. Гуго знал, что был лишь одним из нескольких клиентов, включая епископа и богатого виноторговца, но между ним и Николеттой все равно существовала взаимная привязанность, выходившая за рамки оплаты оказанных ею услуг.