– Да, давай.

Невысокое белое здание приюта располагалось у небольшого сквера. Ярослав оставил свой смартфон дома во включённом состоянии, якобы «забыл», попросил Хельму выключить ее смартфон и вынуть из него аккумуляторную батарею и поехал вместе с ней на метро, а от метро они прошли к приюту минут двадцать пешком. Зашли в кабинет директора, полной, добродушной женщины.

– Фрау Калленберг, – начала разговор Хельма, отыгрывая сценарий беседы, который они вместе обсудили по дороге в приют, – Я хотела бы поговорить с Вами насчет Шамсуддина аль-Бахри. Если у него действительно талант к пению, то нельзя допустить, чтобы он бесполезно пропал. Вот этот молодой человек, – кивнула она в сторону Ярослава, – учился в Академии Музыкальных Искусств. Он недавно приехал к нам из России. Он мог бы прослушать Шамсуддина и сказать свое квалифицированное мнение. А у меня самой есть знакомая в очень хорошей музыкальной школе, и я могла бы поговорить с ней о приеме мальчика на обучение.

– Ах, Хельма, милая, как ты добра! Разумеется, господин…

– Лопатин, – подсказала Хельма.

– Господин Лопатин, – с улыбкой продолжила фрау Калленберг, – может прослушать нашего подопечного хоть сейчас. У нас уже должен закончится обед. Пойдемте в столовую, Шамсуддин должен быть там.

Втроем они прошли в столовую. Шамсуддин, черноволосый худой подросток с большими умными глазами, допивал свой компот, когда директор приюта позвала его. Хельма с ласковой улыбкой на лице поздоровалась с ним и представила Ярослава как музыканта из России. Затем все вместе направились в небольшой зальчик, где стоял рояль. Фрау Калленберг пошла заниматься своими делами. Хельма прекрасно играла на рояле. Узнав, что Шамсуддин может спеть «Оду к радости» Бетховена, она стала аккомпанировать.

– Неплохо, очень неплохо, – сказал Ярослав с видом знатока, когда юный иракец закончил пение, – Но, чтобы стать настоящим профессиональным певцом, тебе необходимо учится.

Глаза мальчика загорелись.

– Да? Вы думаете, что я хорошо пою, правда?

– Конечно.

– Но как же мне учится? И где?

– Если ты хочешь учится, мы можем устроить тебя в музыкальную школу. Ты будешь посещать ее три раза в неделю, в вечернее время. Решай сам, хочешь ли ты этого и сможешь ли потянуть это обучение вдобавок к тому, что ты учишься в обычной школе, – ответила Хельма.

– Смогу! – рассмеялся Шамсуддин. – Что мне делать, чтобы меня приняли в эту школу?

– Ничего. Хельма все уладит и скажет тебе, когда и куда придти на занятия. Но, возможно, потребуется согласие твоих родственников. У тебя есть кто-нибудь из родственников здесь в Германии?

Лицо Шамсуддина мгновенно накрыла тень.

– У меня был брат, – с грустью в голосе произнес он, – но он пропал без вести более полугода назад.

– Да ты что? А как это случилось если не секрет?

– У нас не было денег. Чтобы заработать, мой брат поступил как волонтер на испытания какого-то научного медицинского прибора в компанию «Ultimate Solution». Он вышел оттуда очень больной. У него постоянно и ужасно болела голова, его мучили рвота и сильные боли в почках и сердце. Он забывал самые простые вещи через десять минут, а ночью по несколько раз просыпался от кошмаров. Ну вот, а когда через три дня после того, как вернулся домой, он вышел один на улицу днем, он исчез…

– «Ultimate Solution»? Ты знаешь, я ведь работаю в этой компании, – Ярослав решил идти ва-банк.

– Но ведь Хельма сказала, что Вы – музыкант?! – отпрянув, с настороженным недоверием в голосе воскликнул Шамсуддин.

– Да, в свое время я учился вокалу в Академии Музыки, я хорошо разбираюсь в этом, но все-таки пение стало моим хобби, а моей профессией – программирование. Поэтому я сейчас работаю в «Ultimate Solution». Но я приехал из России и стал работать в этой компании уже после того, как исчез твой брат. Вот посмотри копию моего контракта с компанией. Видишь дату? – Ярослав достал из бумажника сложенную вчетверо копию первого листа контракта и дал ее Шамсуддину.

– Да.

– Ты веришь мне?

Шамсуддин очень внимательно посмотрел в глаза Ярославу и после паузы произнес:

– Да. Я верю Вам.

– Постой-ка, я припоминаю что один наш сотрудник рассказывал историю об иракце – волонтере на испытаниях. Как он сказал, не помню точно… Абдулрашид? Адуззахри?

– Абдуззахир…

– Точно! Так вот он рассказывал мне и еще паре коллег на обеденном перерыве в столовой, об исчезновении Абдуззахира. По его словам, твой брат якобы был связан с мафией и его убрали люди из враждебного клана.

– Это ложь! – глаза мальчика загорелись гневом, – Мой брат никогда не был членом мафии! Он считал, что такие дела противны воле Аллаха! Он хотел честно работать! После того как здесь в Германии умерла наша мать, мы остались совсем одни. Нам дали маленькую квартиру и пособие. Мой брат постоянно искал работу, но мог найти только случайный временный заработок, на месяц или два. Его не брали на работу. Сначала говорили, что он плохо знает язык, потом не было свободных вакансий. Не верьте им, пожалуйста!

– А я и не верю им, Шамсуддин. Мне очень жаль, что твой брат исчез. Знаешь что… Я попробую выяснить, что на самом деле произошло с Абдуззахиром. Но только давай сразу договоримся – никто, абсолютно никто, кроме меня и Хельмы не должен знать о наших с тобой разговорах по поводу твоего брата. Ты сам должен понимать причины. Если исчезновение Абдуззахира не случайность, а дело рук плохих людей – о наших разговорах не следует говорить никому.

– Я понимаю это и буду хранить тайну, можете не беспокоится. Я уже взрослый. Это мои ровесники в школе, местные, еще дети. А я из Ирака… Я взрослый.

– Ну вот и отлично, Шамсуддин. Хельма будет навещать тебя. А я, если что узнаю – расскажу тебе.

VII

После приюта Хельма поехала на девичник с подругами, а Ярослав отправился домой на метро, по дороге погрузившись в раздумья. Теперь было ясно, что Ботрайт солгал. Исчезновение Абдуззахира аль-Бахри не было связано с мафией. А почему он солгал? Не иначе потому, что к этому как-то причастна «Ultimate Solution». «Я должен выйти на «Доброжелателя» чтобы распутать этот клубок и узнать, что же на самом деле таится под покровом проекта «Геката», – решил Ярослав.

И он начал действовать согласно рекомендациям в письме «Доброжелателя». Рассказал всем своим коллегам о своем новом увлечении – нумизматике. Стал покупать тематические журналы и оставлять их на своем рабочем столе, начал сайты и форумы в интернете по нумизматике. А через неделю опубликовал на форуме, который дал «Доброжелатель» объявление о том, что хотел бы купить серебряную бухарскую таньгу времен династии Шейбанидов. Для связи он дал адрес электронной почты на публичном крипто-сервисе. Практически этот почтовый ящик невозможно было взломать, по крайней мере за несколько дней, а все сообщения безвозвратно удалялись в течение 24 часов. Он дал объявление утром, а уже вечером на почту пришло письмо:

«Дорогой друг,

Я очень рад что Вы приняли решение пойти на контакт со мной. Давайте встретимся завтра в 17.30 в Музее Фотографии у Зоологического Сада. Людей там обычно мало, и Вы легко найдете меня в главном зале экспозиции. Вы узнаете меня по красному шарфу и журналу «Конкрет» в руке. Спросите меня сначала о продаже монеты, чтобы я был уверен, что это Вы. Смартфон с собой не берите. Если по каким-либо причинам прийти завтра не сможете – через неделю дайте это же объявление на форуме повторно, я назначу другую дату и время.

Искренне Ваш,

Доброжелатель».

В главном зале Музея Фотографии, когда в нем появился Ярослав, было всего три человека – пожилая женщина, молодой человек богемного вида и черноволосый, короткостриженый мужчина средних лет, в очках, с умным вытянутым лицом, в черном пиджаке и с изящным красным шарфиком на шее. В руке он держал свернутый номер журнала «Конкрет».

– Добрый день. Позвольте спросить, это Вы продаете монету?

– Да, – с широкой доброжелательной улыбкой произнес