– Are you kiddin' me?![6]

Девица возмущенно вскакивает, вытирает рот тыльной стороной ладони. Крис спит. Что, дрянь, как тебе такое? Да трезвый он бы тебя даже близко к себе не подпустил!

Она со злостью швыряет в Криса одну из тех самых мохнатых подушек. Бесполезно, милая. Он часа на три в полной отключке. Но ты, кажется, упорная, да? Трясешь его, шлепаешь по щекам. А я наблюдаю, улыбаюсь злорадно. Слезы высохли. Смешно: столько стараний, а в ответ только невнятное мычание. Ну, как быстро тебе надоест? Три минуты? Пять? А, вот как, целых семь… Что ж, бай-бай, красотка. Закроешь за собой? Вот и умничка.

Наконец мы одни. Как всегда. Я – и мой Крис. Спит, запрокинув голову. Лицо разгладилось, такое невинное, безмятежное. Едва заметно подрагивают ресницы, ворочаются под веками глазные яблоки. Что-то динамичное снится. Может, все еще на съемочной площадке?

Нежно провожу кончиками пальцев по щетинистой щеке, очерчивая губы, испачканные ее помадой. Нос, брови, жесткие, склеенные лаком русые волосы… Крис идеален даже сейчас. Внутри все замирает, чувства переполняют душу, которая натягивается пленкой мыльного пузыря. Еще капля счастья – и я умру. Не выдержу. Человек просто не способен вместить столько любви…

Забираюсь на диван, устраиваюсь рядышком, кладу голову ему на грудь, щеку согревает его тепло. Запах, родинка на шее. Ямочка между ключицами, грудь… Вижу, что он сделал депиляцию для очередных съемок. По мне, и без того прекрасен, но решать режиссеру… Но кожа чуть покраснела. Аллергия?.. И как заставить его выпить антигистаминов?..

Я могла бы лежать так вечно. Как в коконе. Его мерное биение сердца, парфюм с хвойными нотками, запястья с едва заметным пушком светлых волос, которые золотятся, когда свет падает искоса. Футболка прикольная – черная с оптическими иллюзиями. Два круга в клеточку – смотришь, и кажется, что они крутятся. Не помню такой… Мой Крис…

Заерзала, устраиваясь поудобнее… Что это? Странное клокотание… Что-то булькает у него в горле, на губах – желтая пена. О господи, его рвет! Он ведь захлебнется, умрет! Крис, открой глаза! Проснись! Слышишь?! Что делать?! Повернуть ему голову я не могу, докричаться тоже…

– Крис! Ну же! Wake up! Please![7] Боже… Пожалуйста, Крис!

Все стекает по щеке, едко пахнет кислятиной. Твою мать… Бью его по лицу, колочу кулаками в грудь, тормошу… Без толку. С тем же успехом я могла бы разбежаться в пуленепробиваемое стекло. Кстати! А если с разбега? Отхожу, несусь на него – налетаю на запрокинутую голову… Ничего. Даже волосок не шевельнулся. Ногой? Давай же! Бью его, пинаю… Что это? Ворот рубашки колыхнулся? Или мне кажется? Отхожу еще дальше, к самой двери. Ну же, еще сильнее…

– А-а-а-а! – Утробный крик рвется наружу, будто в замедленной съемке заношу ногу… Прости, милый, для твоего же блага… Целюсь в скулу, и громкий звон вонзается в барабанные перепонки.

Наташа открыла глаза, тяжело дыша. За шиворот ручьями тек пот, во рту наждачкой скребся язык. Приснится же такое! Кошмар – а такой реалистичный, что проблемы с сердцем можно заработать и наяву. Даже во время приступов посттравмы Наташе не было так хреново. Хорошо хоть будильник выдернул ее из… Стоп. Какой будильник? С последнего визита в поликлинику месяц назад он был отключен. Предположительно навсегда. Звонок…

– Ответить, громкая связь, – сипло скомандовала смартфону Наташа, приподнимаясь на локтях.

– Привет, милая. Ты что так долго не отвечала? Папа… Не каждая бабушка может похвастаться таким волнением по пустякам и феноменальной способностью рисовать в воображении страшные картины из-за одного пропущенного вызова дочери.

– Спала. – Наташа вздохнула, усиленно моргая, чтобы проснуться окончательно.

– Так поздно?! Уже половина первого! Не заболела? Хочешь, мы с Митькой заскочим. И Света хотела тебя повидать…

– Пап, все о'кей. Работала ночью.

– Тебе деньги нужны? Давай скину! Или завезу…

– Пап, просто ночью лучше работается. Не надо денег.

– Две тысячи? Три? Хватит? Больше пока нет, но через неделю зарплата…

– Не на-до.

– Если прямо срочно, я могу дать и пять, ничего страшного. Хотел купить новый пуховик Свете, но можно пока у старого молнию починить…

– Пап, ты слышишь, что я говорю? У меня есть деньги.

– Нет, я все-таки заеду вечером, и не спорь…

– Завершить звонок.

Половина первого! Можно подумать, это что-то сверхъестественное. Вчера встала в два – никто же не умер от этого. С этими синими шторами ощущение времени теряется совсем. День, ночь… Какая, в сущности, разница, если никуда не надо идти?

Наташа опустила ноги на пол, потянулась, выгнула спину – и снова ссутулилась. Встала, взяла со стола правый протез кисти. Левым было надевать его неудобно, но врач советовал чередовать: снимать на ночь то один, то другой. В идеале, конечно, оба, но если некого попросить…

Не сказать, чтобы Наташа конфликтовала с отцом или мачехой. Собственно, вообще не конфликтовала. Но жить с кем-то после получения инвалидности – не лучшая затея. Когда самой хочется во всем разобраться, осмыслить – а тут постоянно натыкаешься на жалостливый взгляд, когда к тебе в комнату стучатся особым, скорбным стуком. И кидаются суетливо, стоит тебе шевельнуться: «Наташа, воды? Застегнуть? Расстегнуть? Почистить? Причесать? Порезать мясо? Хочешь, помогу поесть?!»

Подобное внимание родных Наташу раздражало, поэтому она решила переехать. И как ни странно, комплекс вины поселился не у нее – у отца. Принялся названивать по несколько раз на дню, эти подачки… Ну вот! Телефон опять пиликнул сообщением. «Павел Дмитриевич О. перевел вам 3000,00 рублей». Зачем?! Знает же, как ей неудобно пользоваться сенсорным экраном! На этот раз спускать такое Наташа не собиралась. Взяла телефон, старательно регулируя силу сжатия – на первых порах по неопытности била стеклянные стаканы и ломала пластиковые, которые пришлось закупить, когда надоело убирать с пола осколки. Сейчас стало гораздо лучше, но все равно гаджет хрупкий и не из дешевых. Минут пять стараний – и три тысячи с емким комментарием «отстань» отправились обратно к папе на карту. Ему нужнее: жена, ребенок… Наташа взялась за фриланс еще в четырнадцать: не хотела стать обузой. И не собиралась начинать после совершеннолетия, сколько бы еще конечностей у нее ни оторвало. Впрочем, снаряд редко попадает в одну и ту же воронку дважды, а учитывая, что в торговые центра Наташа больше не наведывается… Если все и дальше пойдет по плану, хотя бы ноги к старости останутся при ней.

Хорошо бы все-таки отец не приехал сегодня. В однушке царил бардак. Шмотки, коробки из-под пиццы, ведерки от мороженого, книги… Полноценный такой хлев, практически равноценный венцу безбрачия для всех девушек, кто не тянет на обложку «Vogue». Ведь если твой живот далек от идеального рельефа, а ноги нельзя снимать в рекламе колготок, то ты должна как-то компенсировать недостатки потенциальному мужу-благодетелю уборкой, готовкой, глажкой и далее по списку.