class="p1">Повернувшись, Тесси показывает на Хаулера и ухмыляется.

— В пятницу вечером. Мы собираемся устроить вечеринку.

ГЛАВА 30

Соломон молча стоит на лестничной площадке, пока Тесси распаковывает коробку с детскими вещами. Всю неделю они занимались доставкой, готовясь к появлению Мишки. Одетая в уютный свитер, обтягивающий ее животик, леггинсы и зимние тапочки, она стоит на коленях. Длинные светлые волосы рассыпаются по плечам, когда она достает пушистые одеяла, бутылочки и маленькие позолоченные рамки.

На его бородатых губах заиграла улыбка. Как бы сексуально она ни выглядела во время беременности, ему не терпится увидеть ее в роли матери. Она научит Мишку быть упрямым, она будет бороться за него, упираться, когда что-то пойдет не так, передаст ему свой хороший вкус и любовь к цветам Pantone. Соломон будет мускулистым, он будет перекидывать Мишку через плечо и крутить его до тех пор, пока хихиканье не наполнит их домик. Но одно можно сказать наверняка — их малыш никогда не усомнится в любви матери к нему.

Ухватившись за край ящика, Тесси приподнялась, покачиваясь на животе, затем выпрямилась. Она подходит к стене и бьет молотком, напевая мелодию, которую выдает старый Crosley. Медленное покачивание ее бедер, удары по животу заставляют Соломона перевернуться на живот.

Черт возьми, он любит ее.

Он никогда не привыкнет к тому, что Тесси в его доме.

Их доме.

Это чувство, когда ты приходишь домой к кому-то, когда кто-то всегда находится в его пространстве, — он и не подозревал, как сильно ему этого не хватает, пока она не оказалась здесь. Всего за несколько недель они привыкли друг к другу. Естественно. Нормально, как будто так и должно было быть. Как будто звезды что-то знали в ту ночь в Нэшвилле. Они направили его на путь к Тесси, и он никогда не оглянется назад.

Потому что он хочет этого. Каждый день до конца жизни. Идти на работу, возвращаться домой к Тесси и сыну.

Весь его мир.

Почувствовав его, Тесси вздрагивает и поворачивается.

— Ты дома.

Дома. Его грудь вздымается от этого слова.

Она наклоняет свою золотую голову.

— Тебе нравится прятаться в тени, Торжественный Человек, и наблюдать, как я шатаюсь?

Соломон тихонько смеется.

— Ты не шатаешься.

— Я шатаюсь. Но я шатаюсь стильно. — Она улыбается. — Как работа?

Он снимает куртку, стряхивает снег с рукавов, поднимаясь по последней лестнице.

Пегги свернулась калачиком на кровати и сонно заворчала, когда он подошел.

— Доработал меню. У Хаулера случился небольшой казус, когда его заказ на спиртное доставили не по адресу, но мы выжили, и спиртное надежно убрано. — Он подходит ближе, изучает картины на стене.

Она краснеет.

— Извини, надеюсь, ты не возражаешь. Я решила украсить комнату.

Покачав головой, он придвигается к ней, наклоняется, чтобы поцеловать ее, затем притягивает ее к себе.

— Вовсе нет. — Он сглотнул, глядя на их фотографию в Мексике. На ту, которую она сделала, когда они лежали в гамаке. — Мне это нравится.

Тесси машет рукой на небольшое пространство, которое она украсила. Кресло-качалка с вязаным детским одеялом, накинутым на каркас.

— Все готово. — Она морщит нос. — Теперь нам нужна только кроватка.

Соломон улыбается, уловив небольшой зевок, который она пытается скрыть.

— Устала? — спрашивает он, проводя рукой под ее волосами и по шее.

— Ты как пахучая соль Эш. — Она прижимается к нему. — Ты поддерживаешь во мне жизнь. Не спишь.

— Ты думаешь, что сможешь не заснуть из-за сюрприза?

Ее шоколадно-карие глаза загораются.

— Я всегда готова к сюрпризу.

Пригнув голову, он прижимает поцелуй к уголку ее рта.

— Оставайся здесь. Закрой глаза.

С этими словами Соломон исчезает в маленьком, наклонном чердачном помещении и достает то, над чем работал последние две недели. Это его способ расслабиться в темные тихие ночи, когда Тесси спит в их постели, а звезды ярко светят через световой люк.

— Вот, — говорит он, когда его сюрприз готов. — Смотри.

Она смотрит.

Тихий вздох заполняет пространство между ними. Темные глаза Тесси заливает серебристый свет. Перед ней стоит простая серо-коричневая кроватка с дугообразными концами.

Она медленно подходит к ней, проводя руками по гладкой деревянной раме.

— Это ты сделал? — Ее голос стал мечтательным.

— Я. Я хотел, чтобы у Мишки был кусочек Чинука. Это голубая сосна, — говорит он. — Она соответствует стандартам безопасности детских кроваток. Я в этом убедился.

Она улыбается ему, ее полные розовые губы дрожат. По ее лицу текут слезы. Он уверен, что она пытается его убить. Плач Тесс — обычное дело в наши дни, но ему все равно неприятно это видеть. Ее слезы способны полностью уничтожить его.

— Может, повесим это на стену? — Тесси всхлипывает.

Он легко поднимает ее и переносит под наклонный карниз крыши. Фотография Тесси и его в гамаке висит над головой. Когда он поднимает одеяло с кресла-качалки, чтобы перекинуть его через перила, резкий вдох воздуха от Тесси заставляет его повернуться.

— Детка, что случилось?

— Ты похож на отца.

Он сглатывает комок в горле, ее слова грозят поставить его на колени.

Когда он замолчал, она прикоснулась кончиками пальцев к своим губам.

— Тебя это пугает?

— Нет. Это делает меня счастливой. — Он делает огромный шаг и притягивает ее к себе, любуясь тем, как легко она прижимается к нему. Большими пальцами он убирает слезы с ее щек. — Не плачь, Тесс. Ты убиваешь меня, когда плачешь.

Она смотрит в его блестящие глаза. Кладет ладонь на сердце.

— Кроватка прекрасна, Соломон. Мне она нравится. Мишка будет в восторге.

— Всю свою жизнь я буду заботиться о тебе и об этом ребенке.

— Я знаю, ты будешь.

Ее вера, ее вера в него — это все. Быть мужчиной, который ей нужен, мужчиной, которого она выбрала, — это успокаивает его.

Он улыбается ей, запустив руку в ее золотистые волосы. В ее лице, в ее широких карих глазах он видит свое будущее. Он видит все.

И в ее объятиях, сияющих, как солнце, его мир, не затухающий, его вечность — Тесси.

***

В ночь, когда на Чинук обрушилась снежная буря, Тесси проснулась от спазмов в животе. Она свернулась калачиком в объятиях Соломона, его стальная рама накинута на нее, как одно из тех успокаивающих одеял от тревоги. Широкая ладонь накрывает ее макушку, одна рука защитно обхватывает талию. Мишка бьет ее изнутри, и она кладет ладонь на живот, как будто это может его успокоить. Затем она медленно вырывается из цепкой хватки Соломона. Не привыкшая к холоду, она натягивает мохнатые носки и рубашку и идет по паркету к креслу-качалке.