После родов ее трудно было вытащить из постели, а во время редких визитов на нижний этаж дома Фрида выглядела раздраженной, особенно по отношению к детям. Эрика старалась держать своих подопечных под контролем и подпускать их к матери по одному или по двое, чтобы не заставлять Фриду нервничать.

Дети, которые уже давно были ограничены в общении с матерью, конечно же, не понимали, почему она, несмотря на то что Гемма давно появилась на свет, все еще больна. Эрика попыталась осторожно рассказать старшим детям о том, что случилось с Фридой. При этом она даже не подумала, что об этой болезни им уже известно от женщин-рабынь. Геерт сразу же с отвращением отвернулся и прошептал своему брату Харму, что с этого момента он больше не будет подходить к матери, потому что она ему противна. Эрика пришла в ужас, ведь этого она как раз и боялась. Эдин и Янка тут же расплакались. Эрика попыталась успокоить их и объяснить мальчикам и девочкам, что они могут смело подходить к своей матери. При этом Эрика была уверена, что опасности заразиться от матери для детей не существует. Фрида ван Драг выдерживала дистанцию по отношению к своим отпрыскам.

А вскоре на семью ван Драгов обрушилось еще одно несчастье: дети заболели расстройством желудка, и это очень изматывало Эрику и домашних рабов. Все, кроме маленькой Геммы – и Эрика благодарила Бога за то, что он пощадил грудного ребенка, – лежали в своих комнатах и наперебой жаловались на понос и рвоту. Эрика на всякий случай отнесла Райнера к немцам, чтобы хотя бы он не заразился.

Когда после обеда Эрика добралась до постелей девочек, она устало вытирала пот со лба. В хозяйственных помещениях Джетта и Лора уже несколько дней кипятили полотенца и белье, чтобы уничтожить инфекцию. Джетта озабоченно посмотрела на грязное домашнее платье Эрики.

– Миси Эрика должна переодеться. Дайте мне ваше платье, я тут же брошу его в котел!

Эрика в ужасе посмотрела на себя. Несколько больших пятен «украшали» ее серое домашнее платье. Это было последнее чистое платье, остальные сушились после стирки. Однако сушка во влажном тропическом воздухе продолжалась долго.

– У меня больше нет одежды. – Эрика устало опустилась на стул.

Джетта рассмеялась:

– Нет проблем, миси. Сейчас я кое-что принесу миси.

И не успела Эрика возразить, как Джетта умчалась прочь. Через некоторое время она вернулась, неся с собой большой пестрый кусок ткани, служившей рабыням платьем. Эрика покачала головой:

– Джетта, я же не могу…

– Ну, миси ведь не может ходить голой!

Джетта была права: пару часов можно провести и завернувшись в ткань. Эрика мечтала о свежей, чистой одежде. Фрида отдыхала в своей комнате, да и дети уснули от усталости. Эрика взяла ткань у рабыни и исчезла в своей комнате.

Помывшись, Эрика попробовала завернуться в одежду рабыни. В конце концов, после многочисленных попыток ей удалось кое-как закрепить на себе материю, на которой не было ни крючков, ни петель. Правда, одно плечо осталось обнаженным, из‑за чего Эрика сразу же стыдливо покраснела, однако холодная на ощупь ткань, к удивлению женщины, была намного легче и приятней, чем любая другая одежда. Теперь ей оставалось отнести свое грязное платье в прачечную и бросить его в котел, где вываривалась одежда. Приоткрыв дверь, Эрика выглянула в коридор: в доме было тихо. Тогда она, как была, босиком быстро побежала по коридору.

Джетта взяла у Эрики платье и довольно заулыбалась, взглянув на нее.

– Миси выглядит хорошо. – Она поправила на плече Эрики какой-то узелок и лукаво подмигнула.

Несмотря на это Эрике стало немного стыдно.

Но это было еще не все. Одна из девочек зашла в прачечную, удивленно остановилась, увидев Эрику в пестрой ткани, и заявила, что масра Эрнст требует, чтобы она явилась к нему и доложила о состоянии детей. Эрика судорожно сглотнула. Не могла же она в таком виде…

Однако до тех пор пока ее собственная одежда высохнет, могло пройти еще много времени, а ей ни в коем случае не хотелось сердить Эрнста ван Драга. Он привык, чтобы его указания исполнялись незамедлительно. Эрика вздохнула:

– Где я могу найти масру?

– На веранде.

И девочка, хихикая, убежала.

Эрика собралась с силами и отправилась на веранду.

Когда она вышла наружу, Эрнст ван Драг ошеломленно воззрился на нее. Эрика тут же стала извиняться:

– Детям стало лучше, но у меня не осталось чистой одежды.

Она не могла понять, что выражал взгляд Эрнста ван Драга. Эрика пристыжено опустила глаза, и тут поняла, что, ко всему прочему, она была еще и босиком. Какая оплошность! Теперь у нее определенно возникнут неприятности с хозяином дома.

Эрика не заметила того, что глаза масры похотливо заблестели, когда он увидел ее нежные белые плечи в вечернем красноватом свете, и что экзотический наряд на сдержанной и безупречной Эрике скорее возбудил, чем рассердил его.

Юлия застывшим взглядом смотрела на улицу перед домом. Она не решалась выйти наружу. Прилично ли ей выходить из дома в одиночку? Конечно, она могла попросить сопровождать ее Фони или Хедама – старого сгорбленного домашнего раба. На улице время от времени Юлия видела женщин, проезжавших мимо дома в красивых маленьких каретах, за которыми всегда бежали слуги. Но, с одной стороны, она не знала, где можно заказать такую карету, а с другой – не могла сказать кучеру, куда ее везти. А что касается прогулки пешком… Тут вообще не было белых людей, которые ходили бы пешком. Значит, Юлия будет привлекать к себе внимание, если выйдет погулять на улицу. Но все равно ей очень хотелось выбраться наружу – Юлии не терпелось увидеть город.

Когда после обеда ей доложили о прибытии гостя, Юлия удивилась. О Мартине и Питере она ничего не слышала со времени их приезда. Неужели это они?

Юлия быстро умылась и поспешила вниз. Там, в холле, стоял Жан Риард. Ее сердце на секунду остановилось, а щеки запылали.

– Мефрау Леевкен, рад вас видеть. – Он галантно взял ее руку и поцеловал тыльную сторону кисти.

Юлия невольно улыбнулась – на плантации он никогда не вел себя так официально. И никогда не был так хорошо одет, как она теперь с радостью отметила. В Розенбурге Риард носил практичные хлопчатобумажные рубашки, теперь же стоял перед ней в жакете. Его светлые волосы были тщательно зачесаны назад, а синие глаза лукаво блестели. Сердце Юлии подпрыгнуло.

– Мефрау Леевкен, я тут подумал, что вы, наверное, хотели бы посмотреть город. Я приехал в карете, так что, если у вас есть свободное время, буду рад вас сопровождать.

– Разумеется, у меня есть время.

Юлия тут же приказала Фони подать ей зонтик от солнца, шляпу и перчатки, а затем под руку с молодым человеком сошла по лестнице вниз к карете.

Парамарибо был воплощением образа процветающего колониального города. На улицах находилось множество людей разных оттенков кожи. В ушах у Юлии шумело от многочисленных голосов. Она слышала крики торговцев, которые, сидя в маленьких лавках, расхваливали свои товары; болтовню женщин-рабынь, которые встречались маленькими группками на обочине дороги; радостные вопли полуголых цветных детей, шумно носившихся по улицам. Радостное настроение захватило и Юлию – как все же тихо и одиноко было на плантации! Правда, она никогда не жила в большом городе, да и в маленьком Эльбурге, кроме базарных дней, тоже ничего особенного не происходило, однако простое присутствие множества людей являлось для нее приятным разнообразием после размеренной обыденности в окружении одних и тех же лиц.