class="p">Атлас отступает назад, увеличивая расстояние между нашими телами, не говоря ни единого слова. Я сжимаю челюсти, давая ему еще секунду, чтобы заговорить. Когда в комнате воцаряется тишина, я распахиваю дверь и выхожу в коридор.

Я жду, когда Атлас возьмет инициативу в свои руки. Ранее моя голова была настолько погружена в похоть, что я понятия не имею, с какой стороны мы пришли, но он, кажется, знает, куда мы направляемся. Гребаная Афродита, кусок дерьма.

Я оставляю некоторое расстояние между нами. Не то чтобы я хотела ходить за ним, как прислуга, но прямо сейчас я не хочу быть к нему так близко. Моя нога может случайно дернуться и врезаться в его член. Хотя меня немного раздражает эта часть его тела, в настоящее время она считается моей любимой частью в целом.

Атлас смотрит на меня через плечо, хмуря брови. Раздражает, что он уже выглядит невозмутимым и собранным. Я знаю, что я в беспорядке, с распущенными волосами и помятым платьем. Не говоря уже о том, что кожа на моей шее раздражена щетиной Атласа. Я моргаю, глядя на него, желая, чтобы мои внутренности были такими же холодными, как мое лицо. Атлас качает головой и смотрит вперед.

Мы почти подходим к одетым в набедренные повязки привратникам, когда я слышу низкий смешок, от которого у меня по коже бегут мурашки.

Натаниэль Роджерс, Верховный жрец Вестников Олимпа, стоит рядом с Лиландом Немеаном. Я думаю, что после первого испытания все прощено. Или, может быть, Лиланд снова пытается снискать расположение Богов. Двое мужчин беседуют перед нишей, но не это привлекает мое внимание. Это Ларк. Она стоит на коленях рядом с Натаниэлем, высоко держа в руках поднос с напитками. Он использует ее как свой личный столик для напитков.

Только тогда я вспоминаю, что видела Ларк раньше, когда на меня впервые напало заклинание похоти или что там, черт возьми, это было. Что, черт возьми, происходит? Ларк выбыла из Игр, и теперь она должна работать на гребаного Верховного Жреца?

— Ты должен ломать их медленно, иначе они сойдут с ума. — Мне не нужно знать, о чем говорит Натаниэль. Ничего хорошего. Глаза Ларк на мгновение встречаются с моими, и паника, которую я вижу в ее взгляде, заставляет меня резко остановиться. Голова Ларк слегка дергается, и ее глаза расширяются.

Моя челюсть сжата так сильно, что у меня ломит зубы. Я передергиваю плечами от острой боли, которая пронзает мою кожу. Я борюсь с собой, чтобы продолжить идти, вопреки всем своим инстинктам. Я киваю Ларк, но это еще не конец. К черту Натаниэля и жрецов. К черту Богов, которые заключили контракт с Ларк, а потом выбросили ее, как мусор, когда она чуть не умерла. Возможно, я уже погрязла в таком количестве проблем, что еще одна меня потопит, но я буду бороться, чтобы держать голову над водой. Я выясню, что происходит с Ларк.

Атлас ждет меня у дверей бального зала, каким — то образом пропустив всю сцену с Натэниелом и Ларк. Он выглядит более рассеянным, чем я когда — либо видела его. Парни в набедренных повязках открывают перед нами двери. Когда мы входим в зал, нас встречают аплодисментами. Постепенно они перерастают в улюлюканье и свист. Афродита и Джейд стоят впереди и в центре, хлопают и смеются от головокружительного восторга при виде нас. Я не отрываю взгляда, даже когда смотрю на толпу. Я не могу позволить им увидеть, сколько ярости кипит в моих венах. Как сильно моя Фурия хочет вырваться на свободу и наказать их всех. Я представляю, как лед течет по моим венам, замораживая гнев и успокаивая огонь моей Фурии. Это не работает.

Откуда, черт возьми, они вообще знают, что произошло? Потом я вспоминаю. Беспилотник.

Престон проталкивается сквозь толпу, потрясая телефоном перед лицом Атласа. — Отличное шоу. Хотя я понимаю, почему ты не хотел, чтобы мы видели все это целиком. Сомневаюсь, что я смог бы оставаться твердым, если бы был проклят трахаться и с этим троллем.

— Да, ну, единственная причина, по которой ты оказался на спине из — за Рен, это то, что она снова нокаутировала тебя, — невозмутимо заявляет Атлас, его лицо такое же бесстрастное, как и мое.

Престон усмехается, убирая телефон. — Я бы больше беспокоился о твоем собственном члене. Такая трущобная киска, что тебе, возможно, захочется сдать анализы, когда мы вернемся в комплекс.

Я обдумываю свои варианты. Я могла бы снова ударить Престона по лицу, но, вероятно, была бы каким — то образом наказана. Как бы мне ни хотелось закричать на всю эту комнату, полную придурков, власть здесь принадлежит им. Не мне.

Как только я собираюсь отойти от Атласа и Престона, толпа расступается перед Аресом. Он протягивает руку, как будто приглашает меня на танец, что странно, потому что здесь нет танцпола. Тем не менее, я вкладываю свою руку в его, бросая на него настороженный взгляд. Он берет меня за руку и ведет в толпу.

— Некоторые Боги — отъявленные неудачники, — заявляет Арес достаточно громко, чтобы все услышали, тем более что они явно наблюдают за нами. — Если ты спросишь меня, это низко — пытаться смутить конкурентов, но я не чувствую себя неуверенно, так что делайте с этим, что хотите.

Я все еще злюсь на Ареса за его предыдущие слова, но этот маленький поступок спасителя искупает его в моих глазах. Что приводит меня в еще большее замешательство, чем в начале этой ночи. Многое из того, что делают Боги, хуево и неправильно, но потом появляются Аид и Арес, которые не кажутся полными гребаными мудаками.

Афродита сердито смотрит на Ареса, а затем на меня, когда до нее доходят его слова. В другом конце комнаты на своем троне восседает Зевс, и я клянусь, он собирается начать метать молнии. Его гнев окутывает его облаком неодобрения и отвращения. На мгновение мне кажется, что он направлен на Афродиту, но затем этот холодный взгляд останавливается на мне. Если раньше я не попадала в поле зрения Зевса, то теперь попадаю. И он не мой фанат.

— Хотя суждения моего сына могут быть поставлены под сомнение, я бы счел это еще одной победой над соперником — чемпионом. — Зевс хихикает, но в его голосе нет ни капли юмора. Костяшки его пальцев, вцепившихся в подлокотники своего золотого трона, побелели.

Моя спина выпрямляется, и я вскидываю голову, чтобы посмотреть Зевсу в глаза. Подожди минутку. Его сын?