Словно в насмешку над ее усилиями, он стал сотрясаться от дрожи и клацать зубами.

— Холодно… Ужасно холодно…

Велвет испугалась. Ведь если Грейстилу так холодно, то он, наверное… скоро умрет! Бросившись в гардеробную, она достала из шкафа еще одно одеяло и накрыла мужа, но он продолжал дрожать. Тогда она сбросила с себя всю одежду, скользнула под одеяла и заключила мужа в объятия.

— Мое тело оттянет жар на себя… — шептала она. — Любимый, ты чувствуешь, как сжигающее тебя пламя уходит?

Вскоре дрожь Грейстила стала затихать, и, успокоившись, он затих в ее объятиях. Велвет потерлась щекой о его плечо и, едва не задохнувшись от перехвативших горло слез, прошептала:

— Если ты сегодня ночью умрешь, значит, мыс тобой спим вместе в последний раз. — Тихонько всхлипнув, она добавила: — Грейстил, я люблю тебя больше жизни… Чувствуешь, как моя любовь входит в тебя?

Когда Велвет проснулась, рассвет уже окрасил небо в розовые тона. Она сразу поняла, что лежит, прижавшись к спине Грейстила. И сразу же почувствовала на груди влагу, образовавшуюся между их телами. Решив, что лихорадка Грейстила пошла на убыль, она отбросила одеяло, чуть отодвинулась от мужа и в ужасе замерла, увидев образовавшиеся у него на спине «горошины», наполненные прозрачной жидкостью. Некоторые из них лопнули — оттого-то она, наверное, и почувствовала у себя на груди влагу.

Быстро выбравшись из постели, Велвет обошла кровать и, заглянув в лицо Грейстила, обнаружила, что он тоже проснулся.

— Ты понимаешь, что я говорю, любимый? — спросила она.

Грейстил в ответ чуть прикрыл глаза, и Велвет решила, что он ответил утвердительно. Заметив, что он облизал кончиком языка сухие, растрескавшиеся губы, она налила в чашку отвар огуречника, добавила туда воды и поднесла чашку к его губам. Грейстил выпил все до капли, и ей показалось, что он вздохнул с облегчением.

Потрогав его небритые щеки, Велвет почувствовала, что они все еще горячи, но уже не так пылают, как прежде. Она вознесла к небу благодарственную молитву, затем надела нижнюю рубашку и начала заниматься делами — вылила в ведро вчерашнюю воду для омовения, налила в миску свежую и приступила к процедуре влажного обтирания, предварительно тщательно осмотрев тело мужа, чтобы определить, сколько у него образовалось «горошин». Она насчитала около дюжины на спине и еще около дюжины на руках, ногах и животе.

— Грейстил, у тебя более двадцати пузырей на теле, но — удивительное дело! — ни одной на лице.

Губы его чуть дрогнули, словно в усмешке, и она поняла, что ее слова дошли до его сознания.

Закончив обтирание, Велвет надела чистую льняную наволочку на подушку, вылила грязную воду в ведро и отнесла его к лестнице, где мистер Берк оставил для нее свежую воду и очередную записку. Развернув листок, Велвет прочитала:

«Миледи, мне приходилось видеть, как протекает оспа. Поначалу на теле появляются пузыри, наполненные прозрачной, похожей на воду жидкостью, и жар спадает. Через некоторое время, однако, пузыри заполняются гноем, и лихорадка возобновляется. Имеют место случаи расстройства сознания и бреда. Готовьтесь к этой наиболее опасной стадии развития болезни».

Велвет показалось, что кто-то стоит у подножия лестницы, и она крикнула:

— У лорда Монтгомери около двадцати шести «горошин», наполненных прозрачной жидкостью!

Мистер Берк — а это был он — прокричал в ответ:

— Когда они наполнятся гноем и превратятся в оспины, должно пройти по крайней мере пять дней, прежде чем они начнут подсыхать! Если, конечно…

Управляющий не закончил фразу, но Велвет знала, что он хотел сказать.

— Благодарю за разъяснения, мистер Берк. У кого-нибудь еще в доме появились симптомы болезни?

— Нет, миледи, Бог миловал. Но если у вас начнет болеть голова, то обещайте, что не станете скрывать это от меня.

— Обещаю, мистер Берк.

Вернувшись в хозяйскую спальню, Велвет приблизилась к кровати и, присев на стул, тихо сказала:

— Ну, как ты?..

— Спасибо тебе, — пробормотал в ответ Грейстил. Она всмотрелась в его лицо и улыбнулась:

— Можешь не разговаривать, а только слушать. Тебе нужно беречь силы.

— Я люблю тебя, Велвет.

Ее глаза наполнились слезами. Раньше он никогда не говорил ей этих слов. Или, может быть, он принимает за любовь чувство благодарности?

— А я люблю тебя, Грейстил. Мне очень жаль, но сегодня лихорадка вернется к тебе. Но ты всегда был воином, а значит, сейчас должен сражаться с удвоенной силой. И помни: ты не одинок. Я здесь, с тобой, и если мы объединим наши усилия, то болезнь будет побеждена!

— Ты мой щит и ограда от бед, — пробормотал он.

Потом его глаза закрылись, и он задремал.

Велвет же, воспользовавшись передышкой, отправилась к лестнице и съела завтрак, который оставил ей мистер Берк. Опустив пустой поднос на пол, она налила себе вина и вернулась с бокалом в спальню.

Ближе к ночи пузыри на теле Грейстила, как и предсказывал мистер Берк, наполнились гноем, и у него резко подскочила температура. Велвет снова и снова делала мужу прохладные влажные обтирания, но, несмотря на все ее усилия, Грейстил впал в беспамятство и начал бредить. По мрачной иронии судьбы, вырывавшиеся из его уст слова были связаны исключительно со смертью и умиранием. Велвет прислушалась и поняла, что он говорит о юных солдатах, служивших под его началом, — многие из них были убиты или взяты в плен генералом Монком.

В какой-то момент Грейстил вдруг приподнялся и, схватив ее за руки, воскликнул:

— Он никогда не любил ее! А она умерла, чтобы мог жить я… Наконец-то я ее увижу…

Велвет догадалась, что муж говорил о своей матери.

— Нет, Грейстил! Ты мне нужен здесь. Кроме того, нашему ребенку необходим отец. Ты должен сражаться со смертью. Смерть — вот кто наш враг!

Его хватка стала еще сильнее.

— Ты уйдешь от меня…

— Никогда! Я останусь с тобой, Грейстил!

— Ты любишь Чарлза и уйдешь к нему…

— Клянусь, что не уйду к Чарлзу, а останусь с тобой. Навсегда. Я люблю тебя, Грейстил… Ты нужен мне!

— Неужели ты — Велвет?

— Да, я Велвет.

Постепенно его хватка стала слабеть. Наконец он отпустил ее руки и, откинувшись на подушки, затих.

«Неужели он уходит от меня?» — в ужасе думала Велвет. Налив в бокал вина, она залпом выпила его и приготовилась к худшему. Немного помедлив, она легла рядом с Грейстилом и взяла его за руку. Другую же руку положила себе на живот, подумав о том, что теперь вся их семья в сборе. Уже засыпая, она прошептала:

— Я здесь, любимый. И никогда не оставлю тебя…