Кроме того, Джойс поняла, как помочь дочери справляться с интригами в классе и на игровой площадке. Однажды Изабель была обеспокоена тем, как ей разделить свое время между тремя подружками, не очень хорошо ладившими друг с другом. «Моим первым желанием, — рассказывает Джойс, — было сказать ей: не беспокойся об этом! Просто играй с ними со всеми! Но теперь я понимаю, что у Изабель другой характер. Ей трудно придумать стратегию для поддержания контактов со всеми тремя девочками одновременно. Поэтому мы с ней обсуждаем, с кем она будет играть и когда, даже репетируем, что она может сказать своим подружкам, чтобы сгладить ситуацию».

В другой раз, когда Изабель была немного старше, она расстроилась из-за того, что ее подруги сели за двумя разными столами в школьной столовой. За одним столом устроились более спокойные подруги, за другим — одноклассницы из числа экстравертов. Изабель описала вторую группу так: «Они вели себя очень шумно. Все время разговаривали, толкались — бррр!» Но ей все равно было грустно, потому что ее лучшая подруга Аманда любила сидеть за «сумасшедшим столом», хотя она дружила и с девочками, которые сидели за «тихим столом». У Изабель было такое чувство, словно ее разрывают на части. С кем же ей сесть?

Джойс сначала подумала, что сидеть за «сумасшедшим столом» веселее. Но она спросила Изабель, что предпочла бы она. Изабель минутку подумала и сказала: «Может, время от времени я буду садиться за один стол с Амандой, но все-таки мне нравится более спокойная обстановка, в которой я могла бы во время обеденного перерыва отдохнуть».

«И зачем тебе это делать?» — подумала Джойс, но не стала произносить свои мысли вслух. «Мне нравится твоя идея, — сказала она дочери. — А Аманда по-прежнему любит тебя. Просто ей нравится сидеть за другим столом. Но это не значит, что ты перестала ей нравиться. Тебе же нужно немного тишины, ведь ты в ней так нуждаешься».

По словам Джойс, понимание интроверсии помогло ей изменить методы воспитания, и теперь ей даже трудно поверить в то, что для этого понадобилось так много времени. «Когда я вижу, как Изабель пытается сохранить свою прекрасную истинную суть, я высоко ценю ее попытки, хотя окружающий мир, возможно, говорит ей, что было бы лучше сесть за другой стол. Глядя на тот стол глазами дочери, я понимаю, как меня могут воспринимать другие, поэтому мне нужно держать под контролем свои порывы экстраверта, чтобы не упустить возможности пообщаться с такими людьми, как моя любимая дочка».

Джойс начала больше понимать и ценить чувствительность своей дочери. «У Изабель душа зрелого человека, — говорит она. — Легко забыть, что она всего лишь ребенок. При разговоре с дочкой у меня не возникает ни малейшего желания использовать тот особый тон голоса, которым люди привыкли говорить с детьми, и я не подбираю слов специально для нее. Я разговариваю с ней точно так же, как с любым взрослым человеком. Она очень чувствительная, неравнодушная девочка. Она беспокоится о благополучии других людей и легко расстраивается. Все эти качества сочетаются в ней. И я люблю свою дочь за то, какая она есть».

Джойс — одна из самых любящих и заботливых матерей из тех, кого я знаю, но даже ей пришлось учиться тому, как правильно обращаться с ребенком из-за разницы в темпераментах. Может быть, между матерью и дочерью сложились бы более гармоничные отношения, если бы Джойс и сама была интровертом? Необязательно. У родителей-интровертов возникают другие проблемы: им могут серьезно навредить болезненные детские воспоминания.

Эмили Миллер, социальный работник в больнице города Энн-Арбор, рассказала мне о маленькой девочке Аве, своей пациентке{3}. Этой девочке болезненная застенчивость мешала заводить друзей и концентрировать внимание во время занятий. Она начала рыдать, когда ее попросили присоединиться к группе детей, певших перед всем классом. После этого случая мама девочки решила обратиться за помощью к Эмили Миллер. Когда Эмили попросила Сару (успешного журналиста, пишущего о бизнесе) выступить помощницей во время лечения, Сара расплакалась. В детстве она тоже страдала от застенчивости и теперь испытывала чувство вины за то, что перенесла эту тяжелую ношу и на Аву.

«Я научилась это скрывать, но по-прежнему остаюсь такой же, как моя дочь, — объяснила она. — Я могу подойти к любому человеку и заговорить с ним, но только прикрываясь блокнотом журналиста».

По словам Эмили Миллер, реакция Сары не так уж нетипична для псевдоэкстраверта, ребенок которого — интроверт. Сара не только снова и снова переживает детский опыт, но и проецирует на Аву худшие из своих воспоминаний. Женщине нужно понять, что она — не Ава, хотя у них похожие характеры. На девочку оказывает влияние и отец, а также внешняя среда, поэтому ее темперамент не может не проявляться по-другому. Ава совсем не обязательно должна испытывать те же страдания, которые испытывала Сара. Допуская такую возможность, можно оказать девочке плохую услугу. При умелом воспитании Ава переборет застенчивость, и этот мелкий раздражающий фактор будет давать о себе знать не так уж часто.

Тем не менее, как утверждает Эмили Миллер, даже родители, которым до сих пор приходится работать над своей самооценкой, могут оказать огромную помощь своим детям. Советы взрослого, понимающего чувства своего ребенка, очень важны для маленького человека. Если ваш сын волнуется в первый день в школе, ему станет легче, если вы скажете, что и сами чувствовали себя так же, когда начали ходить в школу, и что до сих пор иногда испытываете такое чувство на работе, но со временем вам становится легче. Даже если ребенок не поверит, это будет для него сигналом, что вы понимаете его и принимаете таким, какой он есть.

Поставьте себя на место ребенка, чтобы понять, когда целесообразно поощрять его к преодолению страхов, а когда это может оказаться для него непосильной задачей. Например, Сара могла бы не просить дочь сразу петь перед всем классом — для Авы это слишком серьезное испытание. Но девочка могла бы справиться с собой и спеть кому-то наедине или перед группой близких людей, даже если поначалу и возражала бы. Иначе говоря, Саре необходимо понять, когда Аву можно подталкивать к каким-то действиям и насколько сильно следует давить на девочку.

Психолог Элейн Арон, о работе которой по теме чувствительности шла речь в главе 6, выдвигает интересные идеи по этому поводу, рассказывая о лучшем отце из тех, кого она знает. У беззаботного экстраверта Джима две маленькие дочки{4}. Старшая дочь, Бетси, пошла характером в него, а вот младшая, Лили, более чувствительна. Лили любит наблюдать за окружающим миром, но очень часто впадает в состояние тревоги. Джим — друг доктора Арон, поэтому он знает все об интроверсии и чувствительности. Он принял образ жизни Лили как должное, но не хочет, чтобы его дочь росла слишком застенчивой.

Элейн Арон пишет: «Джим твердо решил открывать перед ней все то, что может доставить удовольствие в жизни: волны океана, лазанье по деревьям, новые блюда, встречи всей семьи, футбол, покупка множества разной одежды вместо одной удобной и практичной вещи. Сначала почти каждый раз Лили не очень нравилось получать новые впечатления, и Джим всегда уважал мнение дочери. Он никогда не заставлял ее ничего делать против воли, но умел быть весьма убедительным. Отец просто делился с девочкой своим ви́дением ситуации — все эти занятия вполне безопасны и доставляют удовольствие, и в них есть нечто общее с тем, что ей уже нравится. Джим ждал, когда в глазах Лили зажжется огонек и скажет, что она хочет присоединиться к другим, хотя раньше девочка не хотела этого делать».