И Сойера…

Место Сойера было пустым.

Сердце упало, но прежде чем я успела все осознать, «Веселым убийцам» пришлось уступить место маме Мортон и остальным актерам «Чикаго», которые стали для меня второй семьей.

После того как Велма и Рокси поклонились, весь состав выскочил на сцену, взявшись за руки. Энергия хлынула через край, пронеслась сквозь нас, рука к руке, и теперь мы могли позволить себе выйти из образа и улыбнуться. Но Сойер так и не появился.

«Может, он отлучился в туалет. Или Элис понадобилась помощь с Оливией».

Помощники передавали нам букеты от зрителей, как вдруг на сцену вышел ведущий, в руке которого был зажат букет белоснежных гербер.

– Итак, подождите, ребята, – начал он. – Прежде чем мы закончим, у нас есть особенный маленький гость, который хочет кое-что сказать одной их наших «Веселых убийц». Дарлин? Не могла бы ты выйти вперед?

Я замерла, не в состоянии даже дышать, пока одна из танцовщиц не подтолкнула меня локтем. Я вышла вперед, и ведущий вручил мне букет.

– У тебя появился фанат, Дарлин, – сообщил ведущий и повернулся в сторону. – Иди сюда, маленький ангел.

Сойер за руку вывел Оливию, перебирающую своими маленькими ножками. Зрители умилялись, глядя на Оливию в ее пышном желтом платье, на ее маленькие ножки.

– Вот. – Оливия протянула мне маленькую бархатную коробочку черного цвета. – Это для тебя.

У меня пропал дар речи, но зрители отреагировали за меня своими вздохами и стонами умиления.

– Это должно было произойти позже, – сказал Сойер, встав передо мной. – Я ужасно переживал, что делать это здесь – ужасная идея. Теперь я в этом уверен. – Он оглянулся на переполненный зал. – И как ты выступаешь здесь каждый вечер?

Я пожала плечами и засмеялась. Сердце колотилось в груди с такой силой, что я с трудом могла слышать свои слова.

– Держи, мама. – Оливия все еще пыталась всучить мне коробочку.

Я погладила ее по щеке и посмотрела на Сойера.

– Она продолжает называть меня мамой.

– Ты бы… – голос Сойера сорвался, и он попробовал снова: – Ты бы хотела быть ее мамой? Потому что то, что я собираюсь спросить… я спрашиваю и от ее лица тоже. От нас обоих.

Я кивнула, слезы хлынули из моих глаз, и публика издала очередной коллективный вздох.

– Для меня огромная честь быть ее мамой, – прошептала я.

Сойер опустился на одно колено рядом с Оливией. Охи и ахи прокатились по залу, но я практически ничего не слышала.

– Отдай его сейчас, детка, – шепнул Сойер Оливии.

– Возьми! – повторила Оливия и протянула мне коробочку.

– Спасибо, детка. – Я взяла коробочку в свои руки, но не смогла открыть. – Руки трясутся.

– Мои тоже. – Он забрал ее из моих рук и открыл коробку с кольцом из белого золота и бриллиантом квадратной огранки.

Мои руки подлетели ко рту, и я почувствовала энергию публики, которая заполняла зал в радостном предвкушении.

– Дарлин Монтгомери, – громко и четко сказал Сойер. – Ты выйдешь за меня замуж?

Сперва у меня получилось только кивнуть, потому что мой голос пропал от счастья, слез и будущего, которое ждало по ту сторону вопроса.

– Да, – прошептала я, тоже опускаясь на колени. – Да. Я выйду за тебя замуж. Конечно же выйду.

Зал будто сошел с ума. Под рев толпы и блеск софитов я поцеловала Сойера, ощущая на своих губах вкус его слез. А потом повернулась к Оливии и прижала ее к себе.

– Могу ли я быть твоей мамочкой, сладкий горошек?

Оливия озадаченно посмотрела на меня, словно говоря «Думаю, мы уже давно это решили, глупая ты женщина», а затем сказала:

– Ты моя мама.

Сойер выглядел так, словно готов был прямо сейчас развалиться на части; и я знала, последнее, чего хотел бы мой смелый мужчина, – это разрыдаться на глазах у пятнадцати сотен человек. Я обняла Оливию, и мы вместе поднялись на ноги. Сойер надел кольцо мне на палец и крепко сжал мою руку, снова целуя меня. А зрители не переставали аплодировать и выкрикивать слова одобрения.

В этот прекрасный момент Оливия вложила свою маленькую ручку в мою, а другой взяла за руку Сойера. Она держалась за нас. И мы держались за нее, – и друг за друга – так же крепко.